Кто вы здесь, в Америке?(СИ)

Раздеваюсь, чтобы всласть покупаться. Слу-чайно ощупываю зацепленный за джинсы держа-тель для ключей и в животе у меня холодеет – клю-ча зажигания нет! Когда волна поддавала до пояса, от давления воды (как я думаю) это хитрое приспо-собление сработало, и ключ отцепился. Остальные ключи на месте – от квартиры, от ворот. И машину можно открыть. Только завести нечем.

Ситуация, ети-о мать. Какое-то время не гово-рю об этом Свете, чтобы хоть на полчасика сохра-нить ей хорошее настроение. Потом начинаются муки бесполезных поисков. Для проформы прохо-дим обратно через станцию, внимательно вгляды-ваясь в бетонную дорожку. Естественно, ничего не находим. Из телефона-автомата и звоню Володе с Любой в Сан-Бернардино. У нас дома есть запас-ной ключ от машины. Какое-то время слушаю гуд-ки, потом опускаю трубку на рычаг. Вообще-то это дурость – просить людей ехать за 70 миль, чтобы привезти ключи. Да и как они попадут в квартиру?

Хватит метаться, давай, думай. По эту сторону станции на пляже народу хоть отбавляй. Может, кто-нибудь из мужиков знает, как завести машину без ключа? В России обязательно нашелся бы уме-лец. Американцы смотрят на меня с удивлением, улыбаются, пожимают плечами. Спрашиваю, не согласится ли кто-нибудь отвезти нас до Сан-Бернардино. Я бы взял запасной ключ и вернулся. Один мужик соглашается, потом подходит и гово-рит, что нет, он не может. Зато предлагает подбро-сить к мастерской, где делают ключи. Интересно, сколько это стоит?

До мастерской пять минут езды. Мое любо-пытство там удовлетворяют без промедления – они сейчас же пошлют на пляж пикап со всем оборудо-ванием и сделают ключ прямо на месте. Это будет стоить всего лишь сто долларов. Сто долларов! А у меня всего на счету осталось долларов двести. И все, больше ничего нет, дальше пустота, безбреж-ность и бесконечность.

Пытаюсь объяснить, что я только что приехал в Америку и с деньгами туго. Вежливо улыбаются, разъясняют, что цены устанавливают не они и меньше взять не могут. Нужно идти к банкомату и брать наличные. А где здесь автомат? Спрашиваю благодетеля, который меня сюда подвез. Он гово-рит:

- Я тебя подброшу. А сколько они с тебя запросили? -

- Сто долларов. –

- Ну и мне двадцать за то, что я тебя возил и показал мастерскую. -

Киваю головой. Хрен с тобой, мне уже все рав-но. На пляж еду вместе со специалистом по изго-товлению ключей. По дороге слушаю рассказ о том, какой он верующий человек и как ему от этого хорошо живется. Со злостью думаю: «Если ты, су-ка, такой верующий, возьми да и скости мне поло-вину цены. Я же тебе сказал, кто мы и что, и сколь-ко у меня денег осталось, и что детям завтра есть нечего будет. Верующий, мать твою так и эдак, и сикось-накось!»

На изготовление ключа ушло примерно секунд сорок, ну, может быть, минута – одна из самых до-рогих минут моей жизни.

Домой возвращаемся вечером. Вижу, что сосе-ди повытаскивали свой скарб и сушат его на улице.

На другой день иду разговаривать с соседом. В качестве переводчицы выступает его дочка, кото-рая хорошо знает английский. Рассказываю нашу эпопею. Пожилой румын смотрит на меня, молча слушает, кивает. Потом похлопывает меня по пле-чу и говорит, что никаких претензий у них нет. Я могу только обнять его и пожать руку. Слова для таких эмоций еще не придуманы, а плакать мужи-кам вроде неприлично.

Будь соседи американцами, они выставили бы нам счет на несколько тысяч, не знаю, на сколько именно. И тогда даже теоретически не представ-ляю себе, как можно было бы выкрутиться из этой ситуации. Еще одно чудо. С тех пор к румынам у меня совершенно особое отношение.

Чтобы завершить эту историю – менеджер нам счет за ремонт квартиры соседей не выставил. Тоже непонятно – ведь ремонт был! Несколько месяцев, которые мы прожили в Калифорнии, я гадал, вернут нам задаток или зачтут в счет ремон-та. Спросить напрямую почему-то не решался. Ког-да в октябре мы уезжали в Иллинойс, свой задаток получили полностью без всяких вопросов. Мне трудно объяснить, почему. В нашей американской истории вообще множество ситуаций, не поддаю-щихся рациональному и логическому объяснению. Поэтому я воспринимаю их просто как данность, не пытаясь истолковать….

По дикой послеобеденной жаре идем с Яшкой смотреть почту. Неожиданно сын говорит:

- Папа, когда мы поедем домой? Я хоцю к бабуске! -

Прижимаю его к себе, бормочу:

- Потерпи, потерпи, сыночек. Скоро к бабушке поедем. –

Бедный, бедный ты мой детеныш, плохо тебе здесь! Мы вас не спросили, мы распорядились ва-шей судьбой и определили всю вашу жизнь. Посмотрев в пустой почтовый ящик, воз-вращаемся той же дорожкой между пальмами. Я бормочу: «Ничего, сына, прорвемся, ничего….». Вспоминается, как мы уезжали в Шереметьево. Когда, подхватив чемоданы, мы спускались по лестнице, Яшка, повернувшись к стоящей в дверях бабушке, радостно машет ей рукой:

- Пока, бабуска! Мы в Америку улетаем! -

Плохо нашим детям здесь. Они не знают языка и дворовые американские дети издеваются над ни-ми. Алиску сгоняют с качелей, а Яшке не дают иг-рать в песочнице.