Кто закажет реквием

— Ну, скажем так — не на самом совещании, а рядом. В одной бельгийской фирме, представители которой участвовали в том совещании, работал мой человек, в качестве консультанта. Он-то и добыл копии документов. А уж установить подслушивающее устройство в пластмассовой обложке блокнота, которым пользовался шеф фирмы, заглядывая в этот блокнот, как в шпаргалку, составленную консультантом — установить «жучка» туда оказалось вообще проще простого. Они почему-то вели себя весьма беспечно, господа заговорщики. Никакой особенной конспирации, никакой технической предосторожности, никаких представьте себе, пломбированных вагонов. Только и того, что удалили из зала посторонних, да проследили, чтобы посторонние не проникали во время совещания. А разговоры там велись интересные.

— Но если разговоры представляют интерес — для многих, я догадываюсь, — то почему вы сомневаетесь в том, что эти документы произведут необходимый эффект сейчас?

— Сначала я вам скажу, почему этого не произойдет во-вторых, а потом — почему этого не произойдет во-первых, — лицо Петцольда ничего не выражало, кроме усталости, накопившейся за долгие годы постоянного нервного напряжения. — Итак, почему во-вторых. Я давно не был в России, но большое, как сказал незабвенный русский поэт, видится на расстоянии. Для себя я бы несколько конкретизировал мысль: процессы, происходящие внутри большого объекта, четче фиксируются на некотором удалении от него. Так вот, мне удалось зафиксировать на расстоянии, что общественность России уже привыкла к скандалам, ко всяким громким разоблачениям, пусть даже и судебным разоблачениям, не только журналистским. Кого сейчас волнует процесс над членами ГКЧП, пусть там даже невесть что вскроется? То-то

же. Общественность адаптировалась к потрясениям. Причем под общественностью в данном случае понимаю, в основном, не массы, а наиболее активную ее часть — политиков, крупных чиновников, генералитет, офицерство в армии.

— Смею вас заверить, вы ошибаетесь, — сказал «фон Зюлов», — и довольно сильно ошибаетесь. А что там у вас насчет «во-первых»?

* * *

Необходимая ретроспекция.

17 августа 1991 года, суббота.

Москва.

В этом здании, построенном из современных материалов по суперсовременной строительной технологии в березовой роще в конце Ленинского проспекта, должны были происходить встречи с разведками «дружественных стран». В число последних входили не только разведки стран социалистического лагеря, бывшей ГДР, но также и разведки стран Ближнего Востока.

Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как здание было сдано в эксплуатацию. В нем действительно побывали высшие чины из бывшей гэдээровской «Штази», нашедшие убежище в СССР, разведчики из Ливии, Сирии, Иордании, Египта.

Естественно, об этих визитах знал только очень и очень ограниченный контингент посвященных.

В середине августа здесь несколько раз собирались также люди, к разведке отношения не имеющие вообще или весьма опосредствованное. Об их встречах не знал никто, кроме них самих.

Встреча, происходившая сегодня, также была сверхконфиденциальной.

В небольшой комнате, разместившись на мягких диванчиках, сидели друг против друга два человека. Разница в их возрасте составляла два десятка лет. Старший вот уже почти три года являлся председателем Комитета госбезопасности СССР, а до этого тридцать лет проработал начальником разведки, ему пришлось терпеливо, ступенька за ступенькой, подниматься по лестнице власти.

Его более молодой визави хотя и проскочил быстро несколько этих скользких и крутых ступеней, но сейчас находился не на очень высокой должности: он был просто депутатом Верховного Совета РСФСР, то есть, хотя и самой влиятельной, самой большой, но все же только одной из республик, входящих в Советский Союз.

Однако нынешний статус собеседника председателя КГБ вводил в заблуждение последнего. Его вообще трудно было ввести в заблуждение в силу его профессиональной ориентации. Крючков знал, что нынешний депутат очень скоро станет фигурой очень значительной, точно так же, как пешка становится ферзем.

В свое время Владимир Александрович проглядел начало продвижения этой пешки. А теперь депутату оставалось несколько ходов по полям, где он ни одного раза не оказывался под боем. Что же, проход был просчитан не плохо. Любивший и понимающий шахматы Крючков не мог не отмстить данного факта.

А все началось с того самого момента, когда центр тяжести во внутренней и внешней политике стал двигаться с идеологии на экономику. На практике для очень многих это означало накопление средств любыми методами и способами.

Было время — настолько долгое, что его следовало бы охарактеризовать словом «всегда» — когда ПГУ добросовестно передавало «золото КПСС» дружественным партиям, чтобы те подрывали и расшатывали устои в стане противника, в странах, где социализм не строился или строительство оного не намечалось в ближайшие сроки.