Кто здесь хозяин? [Новеллы]

Лоладзе изящно махнул рукою оркестру, под печальный блюз «А караван идет» вытащил из кармашка фрака кусочек сахару, не опуская разведенных рук, сделал полный оборот на лакированных каблуках и сунул козе в рот подачку так ловко и мастерски, что чуть не половина зрителей ничего не заметила. Дрессированное животное, будто только того и дожидалось, вскинуло передние ножки на бархатный барьер и под гром оваций, спотыкаясь и тряся бороденкой, в достаточно неудобной позе прошлось по кругу, в благодарность за что получило новый кусочек сахара с поощрительным шлепком, и уже в самом конце было выведено на середину арены, где довольный дрессировщик со счастливым лицом и распростертыми руками легко и плавно склонил голову перед ревущей от восторга публикой.

Оркестр вдруг умолк, уступив натиску барабанщика, принявшегося выбивать на своем инструменте танец в зажигательном ритме. Лоладзе поднял над головой скамейку, давая зрителю возможность убедиться, что это действительно скамейка, а не что иное, поставил ее перед козочкой, постучал и прошептал что-то таинственное. Коза вскочила на скамейку и за работу получила еще кусочек сахару. Пока библейское животное наслаждалось им, дрессировщик повторял прыжки в обе стороны и со всею доступною ему искренностью приветствовал зрителей.

Ударник неутомимо выводил дикарские ритмы. Лоладзе легчайшим движением подхватил алюминиевый обруч и подлетел с ним к козочке. Ударник утишил звучание инструмента, в правой руке дрессировщика перед самой скамейкой застыл алюминиевый обруч, и он негромко, так, чтобы слышали только козочка и зрители разве лишь первых рядов, выдохнул: «Пепе!» Но козочка и не думала прыгать. Более того, она соскочила со скамейки и целеустремленно двинулась к выходу. Лоладзе изысканными прыжками преграждал ей путь следования. Целых два куска сахару вернули животное, алюминиевый обруч блеснул у самой бороденки, и голос дрессировщика прозвучал со всей возможною лаской: «Пепе!» Козочка без особых церемоний мотнула рогами, соскочила со скамейки и ушла с манежа, ни разу не оглянувшись. Лоладзе настиг ее у самого выхода, похлопал по спинке, выдавил из себя очаровательнейшую из улыбок, не поскупился на приветствия в обе стороны и, ухитрясь ни на миг не показать спину публике, удалился.

Клоуны молча проводили его полными грусти глазами.

Хранил молчание и ведущий программу.

В три часа предстояло предстать перед зрителем снова. Лоладзе умолил режиссера-инспектора Клавдию Летодиани оставить электричество непотушенным и попросить барабанщика немножко потренироваться с козою. Он прибегнул и к помощи ветеринара. Козочку взвесили, измерили температуру. Со стороны физического состояния все было в порядке. Врач проявил интерес к возрасту дрессируемой. Пока Лоладзе прикидывал его в уме, подоспела анкета.

— Рано вздумала сматываться на пенсию, сестрица! Семь лет и три месяца — самый цветущий для козочки возраст! — ласково потрепал эскулап козу по загривку и пожелал ей успехов. Здесь, пожалуй, не лишним будет отметить, что сегодня она — хоть особым гурманом вообще не была и не отличалась утонченностью вкуса — с удовольствием пообедала, отведав консервированной акации и запив ее целым литром отрубей, разведенных водою и маслом.

Репетиция прошла без заминки. Козочка бойко пробежала круг вдоль барьера, без всякого знака вскочила к себе на скамейку и хоть неохотно, но с первого раза прыгнула через обруч. Лоладзе сам проводил ее к клетке и не отходил до самого начала спектакля.

Евгений Лоладзе и его верная спутница показались у входа, когда Миргулин в четвертый раз совал ложки оскорбленному упрямством «уличного музыканта» Адамиа, так что козочка даже не видела жеребцов и у нее не было ни малейшего повода нервничать.

Гром оркестра, темпераментный выкрик конферансье о неповторимом дуэте, и Лоладзе с козой уже на манеже.

«Привет всем любителям истинного искусства! Пошли, моя умница Пепе! Вот тебе сахару! Ну, живей, веселее к скамейке! Браво, девочка, вот еще сахар… Ну?! Только шаг! Только шажок!.. Слышишь? Нас торопит ударник. Ишь как грохочет! Точно так, как тебе нравится. Ну вот и обруч! Сейчас придвину поближе. И ударник умолк… теперь уже ничего не мешает! Раз, два, три! Ну… Пепе…»

Коза долго и равнодушно взирала на обруч и ухом не повела на знаки Лоладзе, спрыгнула со скамейки и прошествовала к выходу.