Кто же украл Куинджи?

После этого что-то зашипело, зажужжало и по комнатам, стал разливаться аромат свежего кофе.

– О какой запах, привет, привет, – Светлана шла в нужном направлении и отвечала на приветствия знакомых и незнакомых сотрудников экспертного центра. Наконец она вошла в кабинет, где находилась Татьяна Николаевна Марченко, и застала её за огромным, космического вида микроскопом, вместе с которым она выглядела просто потрясающе. Если бы кому-то для съёмок фильма, понадобился типаж благородной аристократки лет ста, то лучше чем Татьяна Николаевна и представить себе было невозможно. Хоть картину с неё пиши: высокая, худая, строгая, с абсолютно прямой спиной и гордым чётким профилем, в обрамлении седых, вьющихся волос. Одним словом, породистая красавица несмотря, ни на какой возраст. Она оторвалась от микроскопа и поднялась навстречу Светлане

– Не сходишь с экранов, моя дорогая, – они по-приятельски обнялись, – видела тебя несколько раз в ящике, ты прям звезда.

– Да ладно, звезда… Нашли говорливого эксперта, вот и зовут куда попало.

– Не прибедняйся, говоришь ты отлично и главное по делу. Молодец, мне за тебя не стыдно.

– Спасибо, от вас особенно приятно слышать такое.

Кто-то принёс им кофе и они перебрались за соседний столик, рядом с микроскопом.

– Давай своего Николая, посмотрим.

Светлана достала из папки рисунок Николая Маковского и протянула эксперту. Та взяла листок абсолютно картинным жестом и принялась внимательно изучать его, сквозь толстые линзы очков. Особенное внимание она уделила подписи.

– Мне нравится, – наконец заключила она, – крепкий рисунок и уверенная подпись. Можно, конечно для верности позвать Лобову, это её герой. Хочешь, позвоню ей? Она живёт тут неподалёку, если дома, то подбежит быстро.

– Нет спасибо, мне пока достаточно вашего глаза.

– Хорошо, если понадобится бумага, я напишу.

– Отлично.

Светлана убрала рисунок, и они принялись за кофе.

– Что говорят в музее о краже? – Осторожно стала подступаться к нужному вопросу Светлана, после нескольких глотков.

– Да ужас, все нервные, дёрганные. На Зельфирке лица нет.

– Это не под неё подкоп?

– А кто знает? Но пока не слышно, что под ней закачалось кресло. Несмотря на свою простоватую внешность она очень твердый орешек. Уверена, что отделается выговором.

– А что скажете про смотрительницу? Я только что была на записи шоу «Пусть говорят»…

– Ого, с Малаховым познакомилась?

– Нет, Малахов давно ушёл с первого канала.

– Вон чо… – дворянка театрально всплеснула руками, как будто ей, действительно было дело до какого-то там Малахова. – Куда?

– На вторую кнопку.

– Недалеко.

– Да, недалеко. Так вот, они пригласили на передачу несколько очень интересных свидетелей. И одна из них сказала, что картина висела напротив того места, где сидела смотрительница.

– Мы обсуждали это. Я ещё когда, говорила им, что ваши дурацкие реформы, – и она мотнула головой куда-то вверх, имея ввиду высокое начальство – полная фигня. Какие это реформы? Сократить и уплотнить? Ну, вот и доуплотнялись. Поликлиники уплотнили так, что к врачу нужно записываться за месяц. Да за это время, либо выздоровеешь, либо помрёшь. Денег у них всё нет… Рожи такие, везде засели, что хоть святых выноси, что в думе, что в Кремле. Вот и у нас сократили смотрительниц. Раньше одна смотрительница была на один зал. А сейчас? А сейчас одна на два зала и вот результат – картины стали снимать со стен прямо среди бела дня. Думаешь, кто-то ответит за такие реформы?

– Вряд ли, но в этот раз дело в другом. Картину снимали в присутствии смотрительницы. Свидетельница говорит, что она в этот момент сидела на своём стуле и все видела, стул стоял как раз напротив этой картины.

– Да?

– Да. И именно поэтому люди вокруг не среагировали. Раз картину снимают в присутствии сотрудника музея и она молчит, то значит так и надо.

– Я не знала.

– Вы с ней не знакомы? Что она рассказывала?

– Нет, я не знаю эту смотрительницу.

– А можете узнать её телефон?

– Наверное, а зачем тебе?

– Хочу помочь одной журналистке, пусть интервью с ней сделает.

– А, – Татьяна Николаевна задумалась, – попробую узнать в кадрах. Там уже много новеньких работает, правда… Но столоначальник их Рувимчик, Рувим Израилевич, ещё на месте. Я позвоню ему завтра.

– Отлично.

– Журналистке она помогает… – эксперт, понимающе улыбнулась, – Ты почему не замужем ещё? Хватит по девкам бегать, пора и о будущем подумать.

– Это… – Светлана смутилась, – это не имеет…

– Имеет имеет, – я вижу тебя насквозь, моя дорогая. Но ладно, помогу по дружбе, хотя мне всё это не нравится, с душком это похищение, чует мой нос с душком, и от него лучше держаться подальше.

– Я тоже так думаю.

– И это не из-за Зельфирки, – Она умная и хитрая знаешь кто у неё зам?

– Нет.

– Дочка вице-премьера Голодец.

– Фиу, – присвистнула Светлана, – очень предусмотрительно. Но может быть пора дочке пересесть со стульчика зама в директорское кресло?

– Нет, – скептически оценила эту перспективу Марченко – за ней не видно таких амбиций.

– Зачем же тогда дочке вице-премьера сидеть у кого-то замом? Не деньги же она там зарабатывает?