Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых

– Ну, знаешь, у нас теперь этот кредит за квартиру висит, – небрежно сообщила Люба. Она не очень точно знала, что такое «кредит», и почему он висит и на чём, но мама всегда мрачнела, когда произносила эту фразу. И звучало это, по Любиному мнению, очень внушительно. – А ещё папа будет машину ремонтировать. Это тоже, наверное, дорого.

И она рассказала Нюсе про машину во дворе, про сигнализацию, про фары и про соседа-алкоголика.

– М-да… – Нюся решительно нахмурилась. – С соседом надо что-то делать. Давай, что ли, в гости к нему заглянем?

– Ой… не знаю. Мама вообще-то не разрешила бы, наверное…

Сказать по правде, Люба чуточку испугалась. Совсем немного.

Во-первых, с соседом она была незнакома. Мама всегда предупреждала, чтобы она не знакомилась с незнакомыми людьми. Это слегка удивляло, потому что со знакомыми людьми знакомиться уже как-то глупо. Но маме Люба всё-таки доверяла.

А во-вторых, она знала, что алкоголики – это такие специальные люди, которые всё время со всеми дерутся. Некоторые из них, правда, ещё тихонько лежат и спят, причём обычно в самых неожиданных местах. Но к какому из этих двух видов алкоголиков относился сосед с шестого этажа, она не имела ни малейшего представления.

– Да ладно тебе! – небрежно махнула тощей лапкой Нюся. – Всякого соседа ещё бояться! Мама об этом даже не узнает. А если и узнает, то всё равно не поверит. Ну? Идём!

И вдруг Любе стало как-то разом совершенно не страшно, а скорее даже наоборот – весело и здо́рово. Она почувствовала себя невероятно смелой. И она решительно взяла Нюсю за руку и шагнула в стену вместе с ней.

Вообще-то пробираться в стене – занятие не из самых приятных. Представьте, например, что продираетесь через высокий-высокий – выше своего роста – снежный сугроб. Идти трудно, вокруг ничего не видно… Зато потом можно всех удивить, выскочив как будто из ниоткуда. А уж если ты выскакиваешь прямо из стены…

Но спускаться вниз в стене оказалось ещё и непросто.

– Ну смотри, вот – ноги ставишь «по-балетному», – показывала Нюся снисходительно, – потом приседаешь, как лягушка, и спускаешься, как будто по лестнице. Вот неумеха!

Люба старательно ставила ноги «по-балетному» и приседала «по-лягушачьи», но всё равно периодически едва не выпадала из стены. Нюся вовремя каждый раз её подхватывала, но ругалась при этом страшно.

– Нет, ну ты вообще соображаешь, что делаешь? – возмущалась она. – А вдруг в этой квартире кто-нибудь есть? Представь, смотрит там кто-нибудь на стену, а из стены твоя коленка торчит!

– Я стараюсь! – пыхтела Люба, действительно очень старательно выворачивая ноги. – А далеко ещё?

Один раз она даже высунула голову из стены и мельком увидела чужую гостиную на седьмом этаже: расставленные у стен уютные кресла, большой чёрный рояль и бесчисленные фотографии какого-то мальчика на стенах. Но Нюся не дала ей рассмотреть что-то ещё – она тащила Любу за руку, и приходилось, быстро-быстро перебирая ногами, спускаться дальше. На два этажа вниз и ещё на одну квартиру направо.

* * *

Квартира на шестом этаже выглядела странно.

– Ух ты! – невольно восхитилась Люба. – Он тут что, совсем-совсем никогда не убирается?

Честно говоря, Люба и сама-то была не великой любительницей уборки. Время от времени мама, заходя в её комнату, начинала громко сокрушаться, что дочка растет форменной грязнулей. Тогда Люба неохотно собирала игрушки с пола и раскладывала их на полке, а потом приходила мама с тряпкой и вытирала повсюду пыль. Правда, зачем нужно это делать, оставалось загадкой, ведь вскоре всё равно всё возвращалось на свои места – пыль оседала на полках и подоконнике, а игрушки как-то сами собой перемещались на пол. Люба считала, что просто у всего есть своё место, на которое оно, это всё, обязательно возвращается. Даже у пыли.

Однако то, что творилось у соседа снизу, просто-таки поражало воображение.

Повсюду валялись бесчисленные пустые бутылки и пивные банки.

На кровати были скомканы сероватые простыни, сверху как попало лежала какая-то одежда.

Обои на стенах кое-где висели клочьями.

Всё вокруг покрывал толстый слой пыли и грязи, а на полу валялись яичная скорлупа и какие-то обертки, кое-где на линолеуме виднелись прожжённые пятна. Воздух был очень затхлым.

– Жалко, мама этого не видит, – выдохнула Люба. – Она думает, у меня в комнате бардак.

– Да-а-а-а-а, – протянула Нюся. – Понятно, почему у него никто из наших не живёт.

– Из наших? – удивилась Люба.

– Да не из ваших, балда, а наших. Из квартирных то есть, – Нюся посмотрела на недоумевающее Любино лицо, вздохнула и решила всё-таки пояснить: – Ну про домовых-то ты слышала небось? Ну вот. А мы – КВАРТИРНЫЕ. Домовые – они в старых домах жили, некоторые и сейчас ещё живут. Мы обычно рождаемся вместе с домом. Поэтому в нашем доме почти все квартирные одного возраста.

– А почему «почти»? – с любопытством спросила Люба. – А квартирные в каждой квартире живут? А я думала, домовые – это старички такие, вроде маленьких человечков…