Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых

В моменты влюблённости Оксана совершенно преображалась. Она начинала долго наряжаться перед выходом на работу, в конце концов неизменно выбирая Желтое или Малиновое Платье (или, если летом, – Белый Сарафан). Тщательно подводила глаза и губы, укладывала волосы в немыслимой красоты причёску и обязательно надевала колье с крупными бусинами из белого коралла. Коралловые бусы были непременным атрибутом Оксаниной влюбленности. Они были её хорошей приметой. Эта примета ещё ни разу не срабатывала, но Оксана об этом всегда забывала. Влюбляясь, она начинала сиять, в глазах появлялся блеск, на губах играла улыбка – и прохожие оборачивались ей вслед, а посетители библиотеки забывали, зачем пришли.

А дальше бывало по-разному.

Случалось, предмет Оксаниных воздыханий так и не понимал до последнего, что все эти коралловые бусы – ради него. Он приходил иногда в библиотеку, брал какие-то книги и вежливо улыбался миловидной девушке за столом выдачи. Но Оксана-то знала точно, что улыбается её избранник не просто так, а со значением. Из формуляра она выясняла, как его зовут, и мысленно вела с любимым долгие разговоры, полные далекоидущих планов. Постепенно она и сама забывала, что все эти беседы она сама выдумала – от начала и до конца.

– Он читал мне Бодле́ра! – вдохновенно рассказывала она родителям за ужином. – А ещё сегодня он взял Кафку. Знаете, у нас столько общих интересов!

Примерно через месяц таких «отношений» Оксана понимала, что всё зашло слишком далеко и что пора бы уж определяться с датой свадьбы. Какое-то время она молча ждала предложения от избранника. Потом начинала сердиться. А потом, в один прекрасный день, высказывала ничего не подозревавшему посетителю библиотеки всё что накипело… Больше тот не появлялся в библиотеке никогда.

А бывало и иначе: замеченный Оксаной посетитель сам обращал внимание на симпатичную библиотекаршу. Бывало, он с ней заговаривал и перекидывался время от времени парой фраз. Два или три раза случалось даже так, что объект воздыханий предлагал Оксане вместе поужинать.

Но через месяц всё равно происходило то же самое: Оксана, уставшая ждать от судьбы милости, а от любимого – предложения руки и сердца, делала предложение сама – напористо и резко, и заодно высказывала всё что думает о столь нерешительных мужчинах.

И тут-то выяснялось, что он, например, женат. Или просто не готов к таким серьезным отношениям. Или ему срочно, вот прямо сейчас, нужно уехать. В другой город и навсегда.

– Мерзавец! – рыдала потом Оксана уже дома и, за неимением любовных писем, страстно рвала его формуляры, специально для этой цели принесённые из библиотеки. – Верле́на он читал! После всего, что между нами было!

– Ну, Оксаночка, – утешали её родители, – ты ведь у нас такая красавица. И такая молодая ещё. Ты ещё влюбишься, выйдешь замуж…

– Нет! Никогда! Никогда больше я не полюблю мужчину! – решительно объявляла Оксана, вновь затягивала волосы на затылке в привычный узел, влезала в удобный растянутый свитер и с этого дня опять ходила на работу с таким видом, будто весь мир её смертельно обидел.

А через месяц-другой в библиотеке появлялся новый симпатичный посетитель, и Оксана разом забывала все былые удары судьбы и любовные раны.

* * *

Всего этого Люба, конечно, не знала.

Нюся объяснила ей кратко:

– Ну, у Оксанки когда новая любовь, она тогда надевает бусы и красивая делается. А потом снимает бусы, рыдает и бумажки рвёт. Ну её, в общем, эту Оксанку. Соколовский-Квартирный в соседней комнате живёт.

В соседней комнате стены были заставлены стеллажами с книгами. Окно было задернуто тяжёлыми тёмными шторами, так что дневной свет сюда почти не проникал. На полу лежал толстый мягкий ковер шоколадного цвета. Мебели здесь было совсем немного: пара уютных кресел да старинный маленький письменный стол («конторка», – пояснила Нюся), на котором очень странно смотрелся раскрытый ноутбук. Ещё одним пришельцем из другого мира казался вертящийся мягкий офисный стул перед конторкой.

– Эй! Соколовский-Квартирный! – громко позвала Нюся. – Мы в гости к тебе!

– Тут я, тут, – проворчал Соколовский-Квартирный, появляясь будто из ниоткуда.

Он выглядел именно так, как Люба всегда представляла себе домовых: крохотного роста мохнатый старичок, деловитый даже на вид. У него была длинная окладистая седая борода, которую он время от времени любовно оглаживал, морщинистое лицо, карие глаза и лохматые седые брови. Надо лбом Соколовского-Квартирного блестели залысины, а на висках волосы топорщились в разные стороны. Одет он был в короткие коричневые брюки и длинную меховую фуфайку. При этом его ноги – обычные человеческие ноги, разве что с чуть длинноватыми пальцами, – были, как и у Нюси, босыми.

– Нечего так кричать. Пошли под стол.

* * *

Соколовского-Квартирного никто никогда не звал просто по имени. Да он, собственно, и забыл уже, было ли оно у него когда-нибудь – имя.