Куба – forever!

Может быть, это было ощущение внутренней борьбы, борьбы с самим собой, борьбы постоянной и обреченной, потому что не может окончиться победой борьба холодного рассудка с горячим сердцем.

Она смотрела, смотрела и была не в силах отвести взгляд, и от этого ей стало не по себе. Горячая волна разлилась по ее телу, дошла до кончиков пальцев, всколыхнула каждую жилку, отдалась жаром щек, шеи, маленьких ушей и вернулась в сердце. И оно забилось учащенно, и она уже не могла его остановить.

Она попыталась было отвести глаза, отступить, но даже не пошевелилась. Ей казалось, что сейчас кто-то другой управляет ею, и этот кто-то был сильнее ее. Она не понимала, что с ней происходит, только была почему-то уверена, что это прекрасно. Будто во сне, она не могла, да и не пыталась больше сопротивляться своему чувству, наоборот, ей хотелось отдаться ему полностью, без остатка. Это было похоже на воронку, которая втягивала ее все сильнее и необратимее.

А он танцевал в центре зала, у самой сцены, крепко и, вместе с тем, бережно обхватив талию еще более темнокожей партнерши. Женщина была к нему явно неравнодушна, это сквозило в каждом ее движении, в страстном взгляде, в шевелении приоткрытых губ. Она сходила с ума от его прикосновений и даже не пыталась скрыть это. Красавица-мулатка шептала что-то ему на ухо и тонкой рукой ласкала его обнаженное плечо. А он почти все время смотрел на девушку в белом платье, застывшую у двери. Он заметил ее сразу, как только она вошла в клуб. Он увидел ее и понял, что заговорит с ней, чего бы это ему ни стоило. Такую, как она, нет, именно ее он видел много раз в своих снах, именно о ней мечтал. Их взгляды встретились…

Родина или смерть, мы победим!

Он стоял посреди небольшой комнаты и говорил не громко, но так четко и убедительно, что его услышал бы, даже не желая того, каждый из присутствующих. Может быть, потому, что в его словах было много силы и страсти, или потому, что пламя его слов находило отклик в сердце каждого из слушателей. Она не могла понять, как этот человек, очевидно, самоучка, владеет мастерством политического оратора, трибуна, не только яростного, харизматичного, но и убедительного, мудрого. Не понимая многого из того, о чем он говорил, она слушала, смотрела, невольно поражаясь его простым и глубоким словам, резким, но гармоничным жестам, тому, как ярко вспыхивали его глаза, как заражал он слушателей. Порой казалось, что слышен учащенный стук его сердца, что вот-вот оно вырвется из груди и просто взорвется от страсти и вдохновения.

Ссылаясь на Сеспедеса, своего учителя, учителя всех кубинцев, он говорил о том, что и двенадцать человек способны изменить жизнь целого народа, что их, готовых к действиям, намного больше, что за ними – братья и сестры, матери и отцы. Говорил он и о возможности реформ, а вместе с ними – о другой, справедливой жизни. Говорил о борьбе, которая неизбежно замешана на крови, о мировой несправедливости, о ненависти к бедности и жажде новой, совсем другой жизни.