Кубинский кризис. Хроника подводной войны

— Спасибо, что пришел меня проводить, Володя. Как Ирина?

— Спасибо, товарищ адмирал, она передает вам привет. Но я не провожаю вас, а сопровождаю в Североморск, Я останусь там, а вы, после совещания, уедете в Полярный. Сам адмирал флота попросил меня проинструктировать вас по дороге. Тут для вас много нового, — и он указал на разбухший портфель, стоявший у его ног.

Адмирал поцеловал Лиду, потом козырнул группе провожающих и стал подниматься по трапу. Его адъютант, капитан второго ранга Владимир Попов, шагал следом с портфелем. Рыбалко на минуту остановился, чтобы помахать рукой — подлаживаясь под популярную среди высокопоставленных российских чиновников традицию. Он подмигнул Лиде, махнул поднятой вверх ладонью и скрылся внутри самолета. Глядя в иллюминатор со своего кресла высокопоставленного пассажира, он видел, как Лида, стоявшая позади остальных, машет ему ладонью в ответ.

Самолет стал набирать высоту, и Рыбалко наклонился, разглядывая Москву, которая исчезала внизу под желтой пеленой. Он увидел прекрасные луковки старой церкви в Филях, северо-западном пригороде столицы. Золото церковных куполов мерцало в лучах послеполуденного солнца. Сощурившись от блеска, он наблюдал, как луковки тают в дымке.

— Москва всегда лучше смотрится издалека, не так ли, товарищ адмирал? — Вопрос адъютанта нарушил молчание.

Рыбалко повернулся к молодому подводнику Попову, сидевшему рядом в черной форме со значком командира подводной лодки на правой стороне груди:

— Конечно, ты только посмотри на эту дымку. Неужели Североморск так же загажен?

Сентябрь 1962 г. В море

К первому сентября советский ВМФ уже переправил в Мариэль полный дополнительный комплект запасных частей, боеприпасов и ракет. После этого суда начали доставку малых ракетных патрульных катеров (класса «Комар»), предназначенных для ближней обороны побережья. Они должны были послужить защитой от амфибийных сил и должны были быть срочно доставлены на место, чтобы сорвать американское вторжение, которое советские лидеры в то время считали неизбежным.

В начале сентября пришло время грузиться на суда для убытия на Кубу и для трех полков баллистических ракет средней дальности. Командир ракетной дивизии генерал-майор Игорь Стаценко очень беспокоился по поводу того, как ему удастся погрузить и переправить три его полка в строжайшей секретности, ведь сами ракеты могли поместиться только в тех трюмах, крышки которых превышали нормальные размеры. ВМФ предложил загрузить суда ракетами в закрытом порту Севастополя, базе Черноморского флота в Крыму, поскольку Севастополь был закрыт не только для иностранцев, но и для советских граждан, не служащих в вооруженных силах, им для въезда в город требовались специальные пропуска. По прибытии в Севастополь три полка ракетных войск стали лагерем в изолированном районе пакгаузов и спокойно загрузились на грузовые суда с большими крышками на трюмах. Первая партия ракет средней дальности (длина ракеты около 20 метров) была погружена на борт торгового судна «Полтава» в закрытом районе погрузки транспортных судов, расположенном вне основной бухты Севастополя, там, где не было любопытных глаз местных городских жителей, основную часть которых составляли моряки. После того как кран аккуратно загрузил ракеты в трюмы, туда же опустили большие плоские бетонные отливки весом пять тонн каждая. Это были пусковые столы, которые должны были уйти вместе с ракетами; благодаря наличию этих столов ракеты можно было легко развернуть на месте прибытия и поставить на боевое дежурство, не дожидаясь, пока придет следующий транспорт и зальют бетон на стартовой площадке на Кубе. Несколько тысяч военнослужащих, которые сопровождали ракеты, сгрудились в нижних отсеках, где была плохая вентиляция, и более трех недель находились в ужасных условиях, страдая от морской болезни и одуряющей жары. Только ночью, небольшими группами, им разрешалось подниматься наверх, чтобы там размяться и глотнуть свежего воздуха. Американские разведывательные самолеты совершали облеты судов, но, в общем, не могли определить характер груза на нижних палубах. Та фаза операции, на которой производились переброски, была колоссальной по объему и на первых порах, как и планировалось, не привлекала излишнего внимания.