Куда идешь, человек?

Любите ли вы бывать на кладбище? Избегаете? Хорошо, пойдем дальше. Возникают ли у вас мысли о самоубийстве? Хоть раз в жизни, когда казалось, что дальнейшее существование невозможно? Нет, не возникало? Ну и слава Богу. Не раздражайтесь, пожалуйста, ведь это только тест. Что вам приятнее, разобрать игрушку или собрать ее? Собрать? Ну, ладно… Можете заказать табличку и выгравировать на ней — «биофил». Так Эрих Фромм называет людей определенной психологической структуры — любителей жизни…

Впрочем, еще минутку. Несколько лет назад американский журнал «Даедалус» опубликовал небольшую заметку о том, как на глазах толпы умирал мальчик, оказавшись в зоне тока высокого напряжения. Подростка можно было спасти, но никто из очевидцев этой трагедии не ступил и шагу. Все были буквально заворожены картиной мучительно длящейся агонии. Свидетели, как выяснилось, наблюдали за этим эпизодом и оценивали его гак, словно все это многократно и в разных ракурсах уже развертывалось на домашнем экране.

Заметка констатировала факт. Она не содержала в себе ни осуждения, ни размышления. Рассказывалось о событии, не выходящем за рамки ежедневной хроники происшествий. Но не будем спешить с моральной оценкой этой истории. Попробуем войти в атмосферу эпизода. Не правда ли, информация побуждает не только к изобличению преступной пассивности или скрытого палачества? Она заставляет «самоопределиться».

Представим себя на минуту среди этой «зачарованной толпы». Поразмыслим неторопливо, с необходимой внутренней сосредоточенностью. Как поступил бы каждый из нас? Вы лично? Проявили самостоятельность или уступили бы инстинкту стадности? Оказались способными к сознательному поведению или поддались бы цепкому зрелищу? Обнаружили сострадание или окаменели бы в совершенном безразличии к непоправимой беде? А теперь откровенно, как на исповеди — не доставляют ли вам удовольствие сцены казни, мучений, агонии?

Газеты писали о том, как в США был создан клуб «фильмов для избранных». Там показывали документальные и художественные ленты, в которых жертва мучительно расставалась с жизнью. Садисты приходили «побалдеть». Но для гурманов «кровавого зрелища» снимались особые ленты. Значит, так… Собирались палачи (и все это снималось на пленку) и обсуждали, кого бы это пристукнуть, но с наибольшим художественным эффектом. Возникали кандидатуры, некоторые из них отклонялись по причине неполного соответствия высоким некрофильским стандартам.

Наконец, приискивалась кандидатура, вполне пригодная для волнующего палаческого зрелища. Но просто удавить — это неинтересно. На таком пути художественные ленты не рождаются. Обдумывались планы замедленного убийства, которые позволили бы заглянуть жертве в глаза, ощутить ее предсмертный ужас, не пропустить последнее дыхание… Еще хорошо бы жертву после длительных терзаний чуть-чуть оживить и начать все сначала.

Понятное дело, после таких откровений читатель может обидеться на автора и по законам сицилийской мафии послать ему свежий говяжий язык. А это, как известно, последнее предупреждение: поворотись, автор, навстречу собственной погибели… Но приговоренный имеет право на последнее слово. Так вот. Сам я не садист и не палач. Но в психологической структуре человека заложены некрофильские черты. Понятное дело, в разной мере.

Так как же распознать некрофила? Фромм разъясняет: некрофила влечет к себе тьма и бездна. В мифологии и в поэзии его внимание приковано к пещерам, пучинам океана, подземельям, жутким тайнам и образам слепых людей. Глубоко интимное побуждение некрофила вернуться к ночи первозданья или к происторическому миру, к неорганическому или животному миру.

В самом существовании некрофила заложено мучительное противоречие. Он живет, но тяготится жизнеспособностью, развивается как все биологическое, но тоскует по разрушению, ощущает богатство жизни, ее творческое начало, но глубоко враждебен всякому творению. Лозунг его жизни — «Да здравствует смерть!» Вот почему в сновидениях некрофилу предстают жуткие картины, кровь, насилие, гибель и омертвение… В телевизионном зрелище ему созвучны картины смерти, траура, истязаний.

Однако какое отношение имеют некрофилы к универсальной человеческой природе? Ведь не все же люди тянутся к убийствам. По мнению современных специалистов, элементы некрофильства есть в психологической структуре любого человека. К тому же своевременная индустриальная культура чревата сама по себе проявлениями иррациональных страстей. В 1985 г. в свет вышла совместная книга двух американцев — социолога Эшли Монтегю и психолога Флойда Матсона «Дегуманизация человека».

— В чем главная мысль вашей книги? — спросил я у авторов.

— Мы обнаружили зло.

— Но ведь это все равно, что объявить об изобретении колеса как новейшем открытии.

— Понятие зла так же старо, как и человечество. Это верно. Его трагически осмысливали поэты и проповедники, теологи и философы, моралисты и политики… Но вплоть до наших дней феномен зла не представлял интереса для ученых.

— Почему же?