Куда идут русские?

Пришло мне как-то письмо из городского суда, в котором сообщалось, что компьютер произвольно выбрал меня из базы данных как человека, который мог бы стать присяжным заседателем на очередном процессе. Но почта работает плохо — письмо опоздало, да и не в этом суть. Дело в том, что новые веяния, пробивая дорогу и в столь косной среде, как судебная сфера, постепенно входят в нашу жизнь.

Впрочем, нельзя не заметить, что изменения эти происходят по спирали. И то новое, над чем мы ломаем копья сегодня, оказывается не более чем хорошо забытым старым.

В свое время я работал в отделе морали и права «Комсомольской правды». И, занимаясь этой проблематикой, завел широкий круг знакомых в среде оперов, следователей, адвокатов, судей. Общение с ними, наблюдение за их работой параллельно с изучением дореволюционной судебной практики помогло мне еще в 1980-е трезво взглянуть на нашу правоохранительную систему.

Конечно, с тех пор много воды утекло. Однако проблемы, которые стояли перед нами тогда, так и остались нерешенными. Помнится, в одной из статей я размышлял о том, правы ли были присяжные заседатели, оправдавшие Веру Засулич, которая застрелила питерского градоначальника. В XIX веке присяжных ввела судебная реформа 1864 года, благодаря которой появились также независимые судьи, земский суд, возникло разделение прокуратуры и следствия. Прошло полтора столетия, и мы вновь обсуждаем все те же вопросы. Как будто и не было за это время никакого развития.

Почему же мы оказались в таком положении?

В начале прошлого века Россия сама погубила собственное правосудие. Старые законы попирались, начиная с революции 1905 года с ее военно-полевыми судами и «столыпинскими галстуками» и заканчивая революцией 1917-го, когда вся правоохранительная система рухнула по полной программе.

С приходом гласности я перечитал ранее неизвестные работы Ленина, и мне стало понятно, что именно он был убежденным вдохновителем революционного террора, который применялся к врагам советской власти. Причем сам вождь мирового пролетариата был профессиональным юристом… Вместо процессуальных норм дореволюционного правосудия у нас появились тройки, распоряжавшиеся людскими судьбами, не обременяя себя длительными разбирательствами. О расстрелах без суда и следствия, которые активно практиковала ВЧК, и вовсе говорить не приходится. Гражданская и Великая Отечественная войны также не способствовали смягчению наказания реальных и мнимых преступников. Да и потом, несмотря на самую демократичную в мире сталинскую Конституцию и прочие атрибуты прав и свобод советских граждан, ситуация мало изменилась. Со временем массовые репрессии исчезли. Зато в борьбе с инакомыслием на помощь марионеточному «позвонковому» суду пришел врач психиатрической лечебницы.

И когда началось восстановление российской судебной системы, оказалось, что органы развращены десятилетиями беззакония. Стоит ли удивляться, что следствие до сих пор нередко заключается в простых вещах: найти крайнего, объявить его подозреваемым и бросить в кутузку, а там уже выбивать нужные показания. (Родственники людей, подвергшихся милицейским пыткам, не раз обращались в нашу газету.) Можно еще посадить упрямую жертву к отпетым уголовникам — проверенный способ делать более податливыми коммерсантов, не желающих расставаться со своей собственностью при ее переделе. СМИ также нередко сообщают о том, что схвачен очередной вор в законе, у которого нашли грамм наркотиков или патрон от пистолета. В общем, и эта методика понятна.

Вместо шемякина суда — басманное правосудие?

Если ничего не менять, все это может тянуться бесконечно. Однако некоторые изменения все же происходят: у нас снова появились присяжные, провозглашена независимость суда, сами судьи неприкосновенны, происходит либерализация уголовного права. Но эти новшества столкнулись со старой моралью самих работников системы.

Суды наши продолжают работать по звонку. Просто теперь нужный номер набирают не в райкоме или обкоме партии, а в администрации того или иного уровня. Вспомнить хотя бы дело губернатора Аяцкова. С экрана центрального телеканала прокурор принялся было разоблачать его должностные преступления. Но стоило опальному главе Саратовской области съездить в Кремль, как на следующий день служитель Фемиды из телевизора исчез и тема была закрыта.

Об истории незадачливого олигарха, сменившего кресло топ-менеджера ЮКОСа на тюремные нары, тоже не высказался только ленивый. Но собака лает — караван идет.

Кроме «позвоночного» права еще один страшный бич наших правоохранительных органов — коррупция. Она, как ржавчина, разъедает основы государства: куда ни ткни — все рассыпается в пух и прах. Причем именно до закона о коррупции у наших избранников вот уже который год не доходят руки. (Хотя у них же нашлось достаточно времени и сил, чтобы принять новый Уголовно-процессуальный кодекс, против которого в один голос протестовали наши правоохранители.)