Куда исчезла Чарити?

– Вы совершенно правы, – холодно сказал я. – Потому что тянуть за другую ниточку не имеет никакого смысла – слишком уж она тоненькая. Просто чертовски тоненькая!

– К чему вы ведете, мистер Холман? – тихо спросила Клаудиа Дин.

– Не люблю, когда меня держат за сосунка, – сказал я. – Не люблю, когда меня используют.

– Вы думаете, мы пытаемся использовать вас? – зарычал Рэймонд.

– По-моему, я совершенно ясно дал вам это понять, – резко ответил я.

– Видишь, дорогой, он дал нам понять, – пробормотала Клаудиа. – Совершенно ясно дал понять!

Помятое лицо Рэймонда сморщилось. Он посмотрел на жену, потом на меня, потом снова на жену. Мне показалось, что сейчас у него над головой, как в комиксе, появится надпись: “Думает!"

– Не пойму, что происходит? – устало спросил он.

– Почему бы мне не увезти мистера Холмана в какое-нибудь тихое местечко, где бы мы остались одни и где я бы ему объяснила, что все это для него значит? – спросила Клаудиа.

Рэймонд обмяк.

– Ты считаешь, так будет лучше? – промямлил он.

– Конечно, иначе зачем бы я это предлагала? – Она была сама невинность с широко раскрытыми фиолетовыми глазами. – Как ты думаешь, Сара?

– Кто-то ведь должен все объяснить, – сухо сказала Сара Маннинг. – Я думаю, вы сможете это сделать лучше нас всех.

– Мэри, – Клаудиа Дин сладко улыбнулась своей сестре, сидящей рядом с застывшим выражением лица, – а ты как думаешь?

– Групповая терапия тут ни при чем! – жестко сказала побледневшая сестра. – Это оскорбительно для Даниэлы. В конце концов, она квалифицированный…

– Я знаю, дорогая, – сладким голосом пропела Клаудиа. – Я не это хочу разъяснить мистеру Холману.

Она встала и пошла к двери, а дойдя до нее, грациозно оглянулась:

– Идете", мистер Холман?

– Конечно, – с готовностью сказал я и встал с кресла.

– А вы все попытайтесь расслабиться, – пропела она успокаивающим голоском. – Сара, налей Эрлу еще рюмку и постарайся сделать так, чтобы он меньше волновался.

Я вышел вслед за ней на крыльцо и подождал, пока она не закроет входную дверь.

– Я думаю, мы поедем в вашей машине, мистер Холман, – промурлыкала она. – Домой я всегда смогу добраться на такси.

– Куда же мы едем? – удивленно спросил я.

– К вам, куда же еще!

Мы ехали, может быть, минут десять. Клаудиа сидела возле меня и заговорщически молчала. Я сосредоточил все внимание на дороге, потому что думать о чем бы то ни было стало вдруг чертовски трудно. Когда мы вошли в дом, она остановилась в центре гостиной и стала осматриваться.

Я прошел к бару.

– Что бы вы хотели выпить?

– Чего-нибудь меланхоличного, – ответила она и тихонько вздохнула. – Водки со льдом и с долькой лимона. – И снова вздохнула. – Я всегда хотела жить одна, но мне это никогда не удавалось. Я имею в виду – по-настоящему одна. Без личного секретаря, без прислуги, без мужа и даже любовника, который прячется на чердаке.

Я приготовил напитки и поставил их на откинутую крышку бара.

– Знаете что? В жизни вы даже лучше, чем в кино.

– Спасибо. – Она быстро провела руками по изгибу своих бедер.

– Эти прекрасные черные волосы, ловко собранные в простенькую прическу, как у маленькой девочки, – продолжал я. – Эти великолепные фиолетовые глаза, которые всегда смотрят так невинно, этот рот, как будто созданный для нежных поцелуев… А ваше решение – надеть на это великолепное тело закрытое шелковое платье с длинными рукавами – просто гениально. По сравнению с вами Сара Маннинг выглядит совершенно вульгарно!

Она потрясающе улыбнулась мне:

– С каждой минутой вы начинаете нравиться мне все больше и больше, Рик Холман!

– Все дело в стиле, – согласился я. – Это удается немногим. Сколько вам лет, Клаудиа?

Она бросила на меня быстрый взгляд, и уголки ее губ слегка дрогнули.

– Тридцать четыре. Вы почти испортили начало прекрасной дружбы.

– Вы не выглядите ни на день старше тридцати трех, – сказал я. – Волшебные тридцать три года: полная зрелость и красота женственности, которая появляется от совершенствования природных качеств благодаря долгому ученичеству у настоящих мужчин.

– Я надеюсь, вы не пользуетесь этим методом с каждой девушкой? – спросила она, медленно двинувшись к бару. – Страшно подумать, что весь этот поток слов может излиться на какую-нибудь идиотку, которая с утра до вечера продает лифчики старым разжиревшим бабам!

– Вы единственная и неповторимая Клаудиа Дин, – продолжал я в том же тоне. – Я смотрел все ваши фильмы, но не помню ни одного сюжета. Помню только, как вы выглядели – одетая и раздетая, всю вашу фигуру во весь рост, анфас и в профиль.

Она уселась по другую сторону стойки бара, внимательно посмотрела на меня и медленно улыбнулась:

– Никогда еще не встречала поклонника, который бы так точно выражал свои мысли. Мне это нравится, Рик!

– Можно выразиться и по-другому, – сказал я. – Я уже давным-давно покорен вашей красотой – с тех пор как увидел первый фильм, в котором вы появились. Так что понравиться мне больше, чем вы мне нравились всегда, вам вряд ли удастся. Лучше расслабьтесь и, если хотите, снимите свой поясок.