Куда приводят мечты

— Поставить канистру с водой? — сказала она. — Доставки не было так давно, что я не помню, когда была последняя. — Она снова засмеялась до жути горьким смехом. — Хорошая жизнь, — сказала она. — Ей-богу, я чувствую себя персонажем из какой-нибудь пьесы Нила Саймона, когда все вокруг меня разваливается на части, а я сама как будто съеживаюсь.

Тело ее начало сотрясаться от рыданий, и я инстинктивно двинулся к ней. Путь мне, оскалив зубы, загородила Джинджер; из ее груди доносилось приглушенное свирепое рычание. Я подумал, что она напоминает Цербера. Ко мне возвращалось отчаяние.

Я взглянул на Энн. Я хорошо понимал, что она делает, но не хватало сил ее остановить.

Она убегала от правды, погружаясь в относительную безопасность печальных подробностей своего существования и создавая приют меланхолии.

ЕСТЬ БОЛЬ И КРОВЬ

— Что вы пьете? — спросил я, когда мне в голову пришла очередная идея.

Она взглянула на меня как на идиота.

— Что вы пьете? — повторил я. — Если вода кончилась и у вас нет больше канистр.

— Не знаю, — пробормотала она, сердито на меня глядя. — Сок или…

— Разве он не испортился? — перебил я.

— Консервированный сок… не знаю.

— Вы сказали…

Она отвернулась от меня.

— А что вы едите? — настаивал я.

— Я не могу готовить без электричества, — сказала она, словно это был ответ, а не отговорка.

— А сейчас вы голодны? — спросил я. И снова этот недобрый взгляд.

— Вы когда-нибудь хотите есть?

— Нечасто, — холодно ответила она. Доходил ли до нее хоть один из моих вопросов?

Я начинал уставать от собственной изворотливости. И опрометчиво задал прямой вопрос.

— Вы когда-нибудь едите или пьете? Отведя глаза, она в раздражении прошипела:

— А как вы думаете?

Я хотел было подойти к ней ближе, но остановился, когда Джинджер снова зарычала.

— Почему собака все время рычит? — спросил я. Теперь уже я говорил с раздражением. — Я пришел не для того, чтобы вас обидеть.

— У вас бы ничего не получилось, если бы и захотели, — отрезала она.

Я едва не ответил сердито, но Бог мне помог, Роберт. Закрыв глаза, я постарался вспомнить, зачем я все это делаю.

Открыв глаза, я заметил на улице ее машину, и у меня возникла новая идея.

— Это единственная ваша машина? — спросил я. В третий раз она бросила на меня этот раздраженный взгляд.

— У всех нас есть машины, — сказала она.

— Где же они тогда?

— На них ездят, разумеется.

— Ваши дети?

— Очевидно.

— А где машина вашего мужа?

— Я же сказала, что он попал в аварию, — сжавшись, произнесла она.

— Кто-то сказал мне, что у вас есть кэмпер.

— Есть.

— Где же он?

Она посмотрела на то место, где мы всегда его парковали, и на ее лице отразилось замешательство. «Она никогда прежде об этом не думала», — понял я.

— Вы не знаете, где он? — подталкивал я. Повернувшись ко мне, она с раздражением произнесла:

— Его ремонтируют.

— Где? — спросил я.

Она заморгала, на лице появилось беспокойство, но оно сразу же сменилось отсутствующим выражением.

— Не помню, — сказала она. — Уверена, это записано в каком-то…

Она замолчала, едва я указал на ее машину.

— Как получилась вмятина?

— Кто-то врезался в нее на стоянке, пока я была в магазине.

Она с горечью улыбнулась.

— Таковы люди, — сказала она. — Тот, кто это сделал, втихомолку уехал.

— Вы ездили в магазин? — спросил я. — Мне показалось, вы говорили, что не выходите из дома.

Когда она отвечала, в ее голосе мне послышались неуверенные нотки.

— Это случилось до того, как вышел из строя аккумулятор.

Мы вернулись к тому, с чего начали, потому что изгибы ее ума без конца препятствовали моим побуждениям. Как бы я ни старался, мне не удавалось сделать так, чтобы она не так остро реагировала на мои слова. Для нее имел смысл лишь тот поблекший мир, в котором она обитала. Ужасный, тоскливый смысл, тем не менее хоть какой-то смысл.

Теперь колесики у меня в голове поворачивались медленней. Ничего нового на ум не приходило, так что я вернулся к прежнему подходу. Может, стоит надавить посильней.

— Вы так и не сказали мне, как зовут ваших детей, — молвил я.

— Вам не пора уходить? — спросила она.

Я вздрогнул от неожиданности. Я позабыл о том, что для нее это была жизнь. В жизни она бы удивилась, зачем в ее доме надолго задержался незнакомый мужчина.

— Я скоро уйду, — сказал я. — Просто хочу с вами поговорить еще немного.

— Зачем? Я сглотнул.

— Потому что я здесь новый человек. — Ответ, наверное, прозвучал невнятно, но по какой-то причине она не стала его оспаривать. — Как, вы сказали, зовут ваших детей? — спросил я.

Она отвернулась от окна и пошла в сторону гостиной.

Я отметил про себя, что она впервые проигнорировала вопрос, отказавшись на него отвечать. Было ли это позитивным знаком? Я пошел вслед за ней и Джин-джер, спрашивая:

— Вашего младшего сына зовут Йен?

— Он сейчас в школе, — ответила она.

— Его зовут Йен?

— Он придет позже.

— Его зовут Йен?

— Вам лучше уйти. Он очень сильный.

— Его зовут Йен?

— Да!

— Моего сына тоже зовут Йен, — молвил я.

— Правда?

В ее голосе прозвучало равнодушие. Притворное или настоящее?

— Вашу старшую дочь зовут Луизой? — спросил я.

Войдя в гостиную, она бросила взгляд через плечо.

— Почему бы вам не…