Куда уходит вчера

Отупевший от усталости воин едва успел поймать Фиар за руку, когда лёд под её ногами протаял и девушка, не издав не звука, упала на вскипевшую под ней голубую плоскость. Как ни старалась она зацепиться, всё было тщетно. Ривллим вцепился в её правое запястье, изо всех сил стараясь не полететь следом. Ледяная глыба предательски скрипела и трещала под ним; Фиар молча ползла наверх, текли в пропасть потоки воды, и рука Ривллима была готова вот — вот оторваться… Девушка сумела вцепиться, как клещ, в спину воина, и тот пополз, раня об острые ледяные грани ладони и прижимаясь к постепенно подававшейся преграде.

Они переползли через порог и несколько секунд не шевелились, наслаждаясь тем, что живы, пусть даже израненные в кровь и обессилевшие. Остатки ледяного моста с треском ссыпались в пустоту. От одного взгляда в её глубины у воина закружилась голова и он, преодолевая режущую боль в руках и ногах, отполз подальше от двери. Прикрыл её. И вновь дверь слилась с косяком, стала неразличимой, испарилась. Сколько ещё впереди? — пытался вспомнить Ривллим. Не помню.

Отчего — то казалось, что они уже неделю бродят по лабиринтам — в то время как там, снаружи, решаются судьбы миров. Того, что живёт сейчас и того, что появится сорок шесть веков спустя. Ривллим ещё наслаждался покоем и тишиной, когда что — то рядом с ним пошевелилось, и голос Фиар (слышать её было почти невыносимо) позвал:

— Идём.

Поистине, она намного крепче его.

Остаток путешествия не сохранился в его памяти. Помнил только, как они подошли к выходу — двери зала, где десятки уродливых истуканов неприязненно смотрели на них разноцветными глазами — и обнаружили, что дверь заперта. Ни сила, ни проклятия, ни удар Чёрным Дождём не помогали.

Извлекать же из ножен Лист, по словам девушки, было равнозначно самоубийству.

XIV

— Ривллим?

Воин вздрогнул от звука собственного имени и поднял голову.

Они сидели у двери очень долго. Поначалу нашлось, что делать. Обрабатывая ссадины, порезы, ушибы и ожоги, Ривллим извёл добрую треть запаса лекарственных средств, что брал с собой в поход. Хвала Лейрну, да будут поминать его только добрыми словами. От мазей (которые жгли немилосердно) всё удивительно быстро проходило. Магия исцеления, которой немного владел Ривллим, на самого него не действовала, а Фиар восприняла такую помощь, как покушение на жизнь. За какие — то четверть часа порезы и ссадины затянулись новой кожей, а синяки стали слабо различимыми желтоватыми пятнышками. Факелы сгорали очень быстро, и последние два Ривллим оставил про запас. Зажигать магический огонёк девушка отказалась: сказала, что у неё нет сил даже на это.

Пришлось сидеть в обманчивом, скрывающем очертания полумраке, в слабой фосфоресценции, что сочилась с потолка, из трещин пола; под неусыпными взглядами статуй. Ривллиму хотелось приглядеться к ним поближе, но он не посмел сойти с тропы. Они и сейчас сидели у тропы — размытой желтовато — серой полосы чуть больше метра шириной.

Тропа постепенно переставала светиться. Что делать, когда она пропадёт окончательно?

— Что тебе, хелауа?

Последние несколько часов они молчали. Вернее, не обращались друг к другу. Воин то и дело поминал недобрым словом все эти ловушки, оставившие на нём столько отметин; Фиар что — то тихонько приговаривала, возясь со своим Дождём. Булава не выдавала своего присутствия. Ни ощущения силы, ни светящегося тумана, ничего.

— Может, поделишься со мной этой мазью?

Воин протянул ей пузырёк. Ссадины на руках и ногах Фиар обработала быстро, но вот остальные… Она некоторое время стояла тихо, после чего воин почувствовал на себе её взгляд.

— Помочь? — спросил он устало.

— Если не трудно, — ответила она совершенно спокойно. После чего чёрная одежда соскользнула на пол, оставив девушку одетой лишь в воздух.

Ривллима уже знал, что нагота её никак не стесняет, вообще не возбуждает никаких чувств. Он вооружился пузырьком и принялся осторожно втирать густую мазь в длинные рваные порезы на ногах и на спине Фиар. Та переносила пытку молча, не шевелясь.

Он поразился, насколько хорошо она выглядит. Не просто в хорошей форме: фигура безупречна, ничего лишнего, идеально здорова. Такого не бывает. И всё же вот она — ближе некуда, а выглядит неправдоподобно правильной, словно статуя богини. Впрочем, судя по характеру, вполне может сойти за воплощение божества.

И ещё: запах её кожи. Он вызывал мысли о чём — то далёком от человека — о расплавленном металле, о бушующей грозе, о стихии, что ждёт возможности вырваться на свободу.

— Всё, — произнёс Ривллим глухо и, прихрамывая, вернулся к рюкзаку. — Постой немного, пусть впитается. Должно жечь, если действует.

— Жжёт ужасно, — согласилась Фиар. Он видел только её силуэт. Положительно, она становится всё привлекательнее. Нет, подальше подобные мысли! — Благодарю, Ривллим.

Второй раз она называет его по имени. Ну уж нет, подумал воин с мрачным юмором.

— Не за что, хелауа.

Обернувшись, он увидел её, всё ещё обнажённую, усевшуюся прямо у него за спиной, скрестив ноги. Неужели ей не холодно?