Куда улетают ангелы

— И книжки мои все-все собери… «На восток от солнца, на запад от Луны» — под бильярдным столом валяется. Я там ее читала в прошлый раз, когда вы с папой играли…

Не в прошлый раз, дочка, а в последний.

Я подыгрывала Виноградову — делала вид, что никак не научусь играть. Бильярд подарили недавно, все вокруг играть умеют — а он вот нет. Да еще я быстро учусь, а у него никак ни один шар в лунку не попадает. Ну как же так! И Саша всё сердился на Варьку, сидевшую под столом и оттуда безо всякого уважения к отцу кричавшую:

— Мимо! Мимо!

Нужно по всему огромному дому и в двухэтажной бане собрать все Варькины книжки. Она знает все свои книги и вдруг решает, что сегодня ей необходимо прочитать про великана-одноглаза, а вчера — надо было про волка, который стал теленочку мамой. И всегда упорно ищет именно ту книжку, которая пришла ей в голову.

После того как мне позвонила Неля с сообщением о Варькиной температуре, я вообще толком ни о чем думать не могла — ни о Гноме, ни о книжках, ни о сыче Виноградове, из-за которого вся эта свистопляска. Мне хотелось как можно быстрее собрать вещи и попасть обратно в Москву.

Подъехав к даче, я набрала номер дачного телефона. Виноградов удачно поставил себе там московский номер. Высокий забор не позволял увидеть, горит ли свет в пристройке сторожа. Он так долго не поднимал трубку, что я уже решила, что придется его ждать. Но вот наконец услышала недовольное:

— Ало!

— Гриша, добрый вечер, это Лена. Вы не могли бы открыть мне ворота? Я тут… кое-что привезла.

— А-а-а… да… — Похоже, он уже спал. — А у вас нет ключей?

— Нет, так получилось…

— А-а-а… ну сейчас…

Гриша с некоторым подозрением посмотрел на водителя «Жигулей», с которым я договорилась, что он отвезет меня туда и обратно.

— Гриша, это просто такси. Я тут кое-что привезла по хозяйству.

Я захватила с собой огромный пакет, где лежали недошитые шторы для каминного зала. Глупостями заниматься, отдавать новый компьютер с хорошим большим монитором я не стала, увидев, насколько плотно занят Саша другой, — что ему мои символы и знаки, что ему моя гордость и принципиальность — теперь…

Я помахала пакетом с чудесным полупрозрачным тюлем, в котором были продернуты неровные золотые нити вперемежку с грубыми, как будто вытащенными из рогожи, с узелками и неровностями.

— Вот, Гриша, я привезла новые шторы… повешу, наверно…

— А-а-а… ну да…

Бдительный Гриша удостоверился, что шофер останется ждать меня в машине. На всякий случай сторож взял лопату и стал подгребать снег на аккуратно расчищенных дорожках. Я слышала, как он чистит снег, пока собирала вещи.

Я не ожидала, что это окажется так тяжело. Вещей было гораздо больше, чем я предполагала. Потому что мы там жили. По неделе, по два месяца, по три дня, приезжали на праздники. Я и не думала, что дача стала моим вторым домом — я просто об этом не думала, жила и мечтала о том, что посадить следующим летом, переживала, что плохо растет девичий виноград в тени у крыльца, и радовалась, как разрослась плетистая роза с нежными тяжелыми цветами на тонких гибких стеблях.

Там всегда было странное состояние оторванности от всего мира, покоя и — у меня лично — счастья. Я уж не говорю про Варьку, носившуюся летом босиком по газону, а зимой по огромному каминному залу на первом этаже, Варька, которая, научившись ходить, сразу научилась делать это осторожно, имея в виду габариты нашей с ней квартиры.

Я собирала вещи и всё раздумывала — не положить ли Саше на подушку нашу фотографию из предпоследней поездки — мы все трое стоим по щиколотку в Красном море… Очень трогательно и глупо.

…Мы лежали на животах на краю моря, там, где волна набегает на песок. Варька плескалась рядом. Саша счастливо поглядывал на меня, собирая камушки и кусочки белых и красных кораллов. Я тоже искала красивые обломки, похожие на разные фигурки — вот голова кота, вот веточка, вот растопыренная ладонь.

«Смотри!» — одновременно воскликнули мы и протянули друг другу: я Саше — кусочек темно-розового коралла, похожего на сердечко, он мне — выразительный желтоватый фаллический символ в состоянии готовности. Вот и ответ. Просто мы дарили друг другу разное.

Но разве посмел бы мой прапрадедушка-корнет, тот, что писал слово «честь» через «ять», предложить своей любимой «руку и фаллос»? Если бы дожил до свадьбы…

Я все-таки решила положить фотографию, может, Саша вспомнит, как мы были там счастливы — все трое. Как ждала Варька огромного оранжевого мишку, который по вечерам приходил на детские танцы, как она дружила с маленькими француженкой и испанкой — объяснялись они улыбками и взглядами, и, глядя на них, я понимала о жизни что-то, чего раньше не знала. Или забыла.