Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов

Не все ясно мне и с вашим толкованием понятия «цивилизация». В докладе оно используется в трех разных смыслах: то в стадиальном («дикость-варварство-цивилизация»), то как локальное сообщество (совокупность наций-кубиков составляет некую локальную цивилизацию), то в том смысле, что «цивилизация — это „тело“ культуры, тогда как культура — „душа“ цивилизации». Фраза красивая, но опять-таки непонятная. Из какого материала соткано «тело», если не из культуры?

Следующий мой вопрос: всегда ли нации причисляют себя к какой-то наднациональной общности? Известно ведь, что у многих народов наднациональная идентификация очень слаба. Скажем, у евреев долгое время преобладала исключительно этническая идентификация, а все остальные жители планеты, будь-то европейцы или жители Азии либо Африки, были для них просто «гои» («чужие»). У религиозных евреев эта замкнутая религиозно-этническая идентичность сохраняется и ныне.

Не можем мы игнорировать и то, что наднациональная идентификация у многих народов менялась. К какой цивилизации принадлежали немцы в период, когда они не считали себя частью Европы, с которой сейчас себя идентифицируют? То же самое могу спросить и об испанцах, еще в начале ХХ века к европейцам себя не причислявших («за Перинеями Европа кончается»). Некоторые народы многократно меняли свою идентичность по мере смены религий, подданства, языка и даже самоназвания. А к какой наднациональной цивилизации причисляют себя китайцы?

Вадим Межуев: Они не нация?

Эмиль Паин:

В этническом отношении они безусловно нация, и многочисленные исследования показывают, что большинство китайцев считает свою этническую нацию конечной и самодостаточной цивилизацией. А принадлежность к континенту «Азия» для них несущественна, да и их конфуцианство тоже национальное. Я это все к тому, что вопрос о сущности и происхождении такого феномена, как локальная цивилизация, требует прояснений. Каким образом формируется цивилизация, из чего вырастает? На мой взгляд, то, что ныне называют локальными цивилизациями, — это совокупность разных явлений с разным же происхождением.

Скажем, Вадим Михайлович на наших семинарах все время подчеркивает, что Европа как цивилизация выросла из античной культуры. Но почему в таком случае Средиземноморье, где эта античность зародилась и расцвела, сегодня в наименьшей мере идентифицируется нами с Европой?

Вадим Межуев: Простите, для вас Европа — это география?

Эмиль Паин: Для меня, как и для вас, Европа — это особая культура со специфической системой ценностей. Но если европейские ценности выросли из античной культуры, то, казалось бы, резонно ожидать наибольшую их концентрацию в местах их первичного бытования, т. е. в Европе средиземноморской. Между тем все кросс-культурные исследования свидетельствуют о другом. Самыми европейскими по культуре оказываются народы Северной Европы, включая финнов, которые во времена Римской империи жили на Алтае и исторически лишь сравнительно недавно подключились к европейской цивилизации.

Вадим Межуев: И германцы, всякие варварские племена, которые не были никогда европейцами, завоевали Рим и стали европейцами…

Эмиль Паин: Правильно. Освоились, включились…

Вадим Межуев: Не совсем.

Эмиль Паин:

Не будем погружаться в детали и нюансы. Я хотел сказать, что ваша гипотеза, согласно которой всякая нация есть часть некой локальной цивилизации, по отношению к которой она формирует свою национальную идею, — что эта гипотеза требует дополнительных доказательств. И еще больше доказательств нужно для подтверждения правомерности мысли о том, что именно по такой схеме формировалась национальная идея России. Поскольку она, Россия, нацией никогда не была.

Есть в докладе и другие положения, представляющиеся мне спорными. Докладчик утверждает, например, что «никто не станет отрицать наличия у нее (России. — Э. П. ) национальных интересов — даже самые ярые противники национализма». Насчет «никто» сомневаюсь уже потому, что я лично наличие у страны неких объективных национальных интересов как раз отрицаю. Такие интересы могут быть не у страны, а у общества, да и то не любого. Они могут быть лишь у того общества, в котором существуют механизмы выработки национального консенсуса на основе «повседневного плебисцита» (по Э. Ренану) относительно жизненно важных вопросов. И, прежде всего, тех, которые касаются выбора той или иной модели социально-политического устройства, а также союза со странами, которые те или иные модели демонстрируют. В России же нет ни такого консенсуса, ни механизма его достижения, а поэтому интересы разных социальных и этнических групп в ней резко поляризованы. Одни политические силы считают Россию заблудшей частью западного мира, в который она должна вернуться, другие — лидером стран Востока, противостоящего Западу, третьи — особой цивилизацией…