Кудеяр

Иван Васильевич отпустил Сильвестра ласково, ничего от него не допытавшись, и остался еще в большем недоумении, чем прежде. Между тем у Сильвестра был соперник, чудовский архимандрит Левкий. Он не имел и десятой доли того обаяния, каким обладал Сильвестр, зато отличался качествами, которыми привлекал к себе царя. Слушая Сильвестра, царь сознавал, что Сильвестр скажет так умно, как ему самому не выдумать; царь чувствовал, что Сильвестр умнее его, и царь ненавидел Сильвестра. Левкия, напротив, царь считал глупее себя и всегда встречал от него одобрение и оправдание того, что ему хотелось; за то царь любил его. И по наружности Левкий составлял противоположность Сильвестру: маленького роста, сутуловатый, с глазами, выражавшими подобострастие, он постоянно держался перед царем с тем напряженным вниманием, с каким человек боится проронить слово из речей своего собеседника. Когда царь обращался к Левкию как бы за советом, Левкий не задумывался, выступал со своим советом смело, решительно, как будто против царя, но говорил именно то, что царю было приятно. Царь Иван Васильевич любил тешиться над архимандритом; архимандрит поддавался этому и сам веселил царя.

Царь позвал Левкия.

— Пьян, архимандрит, — сказал Иван Васильевич. — Не проспался? Ей, рыло-то! Преподобное рыло! Опухло с перепоя!

— Испиваю, государь, — сказал Левкий, — писано бо есть, в беззакониях зачат есмь.

— А зачем же писано: не упивайтеся вином. В нем же… знаешь, что в нем?

— Некая ковыка недоуменная, государь; а другое место говорит: воды не пий, но вина…

— Вина? Остановился? А? Боишься договорить? Написано: «вина мало»… а ты дуешь какими ковшами?

— По чину, государь, и по телесной нужде сто маха ради и частых недугов. А что написано: вина мало пей — ино лошади ведро воды не много выпить, а кабы человек выпил ведро разом? А вот в писании говорится: мытари и любодейцы варяют (идут впереди) вы в царствии небесном, а оно значит: мытари были когда-то, а теперь мытарей нет, а есть монахи-бражники, пьяницы, вместо мытарей — они-то прямо в рай пойдут. А отчего? Они неповинны, аки младенцы. Аще что и согрешат, не вменит им Бог греха, сами бо не ведают, что творят. Говорят же: невозможно прожити без греха, а коли грешить, так лучше пьяному, чем тверезому. И еще писано, государь: се коль добро и коль красно, еже жити братии вкупе! А коли братия сойдется вкупе, ништо обойдется без вина?

— Хорошо, — сказал царь, — выпей же, коли так.

— Левка всегда пить готов, — сказал архимандрит, — а коли государь-царь велит, то как же Левке царского указа не исполнять?

Принесли чашу вина. Левкий разгладил бороду, посмотрел на чашу умильно, произнес: «Ах, ты чаша, чаша моря соловецкого» — и разом выхлебнул всю чашу.

— Хочешь еще? — спросил царь.

— Сколько велит царь, столько и буду пить; только коли на ногах не устою, да свалюсь, не наложи гнева. Пьяный не владыка себе самому.

— А если, — сказал царь, — государь велит тебе пить в такой день, что в святцах не показано разрешение вина и елея, тогда что?

— Несть разрешения, кроме царского повеления. Царев указ — все равно что божий. Исполнять его велит сам Бог — тогда в ответе перед Богом уже не я; аще же царского указа не послушаю, то всегда в вине буду как перед Богом, так и перед царем.

— Мудро сказано, — сказал царь, — а если царь скажет: Левка, не пей николи, и даже в полиелей, тогда что?

— Тогда Левка упадет царю в ноги…

И с этими словами Левкий упал к ногам государя и продолжал:

— И скажет: царь-государь, вели лучше Левке голову снять, оттого что Левке лучше живу не быть, чем не пить.

— Не бойся, Левка, царь пить не закажет, а скорее укажет. Ну, Левушка, скажи мне лучше вот что: проявился тут блаженный, ходит да кричит, знамо блажит; я его звал к себе… кто он таков?

— Не знаю, государь, о том вели спросить отца протопопа Сильвестра.

— Отчего Сильвестра, а не тебя? — сказал царь, нахмурившись.

— Я не звал его, и не приходил он ко мне, а видел я, как он из Сильвестрова двора выходил.

Зловещая мысль вновь посетила голову царя: Сильвестр ничего не сказал о блаженном, когда царь его спрашивал, а блаженный бывает у Сильвестра.

— Дивные вещи он рассказывает, — сказал царь и передал вкратце Левкию то, что слышал от блаженного.