Кудеяр

На другой день представлялся царю посланник Девлет-Гирея[26]. Он привез царю подарки, проговорил речь от имени своего повелителя, уверял в его добром расположении и просил учинить вечный мир. Царь молчал. Думный дьяк Висковатый сказал ему в речи, что от крымских людей чинилось Российского царствия державе немалое разорение многие годы, крымские люди приходили на государевы украинские города[27] войною многажды и людей Московского государства всякого чина уводили в плен многие тысячи, и от крымского хана его царскому величеству были в том деле большие неисправления; а что теперь светлейший хан Девлет-Гирей желает учинить вечный мир, и то дело великое, и скоро, не подумавши, совершить то дело не мочно, а великий государь пролития крови не хощет и мир учинить с крымским ханом рад, только было бы то прочно и нерушимо. С тем отпущен был из палаты крымский посланник, понявший, что Москва станет водить его и придется ему целые месяцы жить на Крымском дворе, под надзором пристава, будто в неволе, и дожидаться, пока позовут его в ответную избу; а как позовут, потолкуют, поспорят и ничем не решат, и до другого раза отложат, а через месяц снова позовут, и тоже ни на чем не решат, и отложат, и так будет много раз чиниться. На то Москва.

Царь в этот день вечером ходил к царице, но не говорил ей ничего о делах, был с нею как-то холоден, а встретившись с братьями ее, даже не взглянул на них, а они поняли, что подул какой-то противный для них ветер.

Свыкаясь с мыслью о неизбежности войны с Крымом, царь позвал к себе Адашевых, Курбского, Серебряного и других сторонников войны и стал советоваться с ними. Все радовались этой перемене, все стали ожидать, что наступают вновь славные времена казанские.

Тут узнал царь, что Кудеяр убил ребенка своей жены, и велел привести к себе Кудеяра с женой.

Их привезли в санях и провели в царские покои с постельного крыльца. С царем были Адашев и Курбский.

Муж и жена поклонились царю до земли.

– Ты убил ребенка. Правда ли это? – спросил с первого раза царь.

– Правда, царь-государь, – сказал Кудеяр.

– А знаешь ли ты, что в моем царстве за убивство казнят смертию?

– Я поступил по твоему мудрому совету или паче по твоему велению, – сказал Кудеяр, – изволил ты, великий государь, будучи в Тайнинском, спросить меня, что будет тогда, когда я найду свою жену с чужим ребенком от бусурмана. Я не знал, государь, что и отвечать тебе, для того что у меня ум помутился от такого спроса, а ты, государь, сам изволил сказать: тогда кесим башка! И когда я нашел жену свою и с чужим ребенком, уразумел, что тебе, великому и мудрому государю, дана от Бога благодать предсказать то, что вперед будет, и я учинил так, как ты, государь, сам изволил сказать. Я давал жене на волю: хочет – останется ребенок жив, зато со мною ей вечная разлука, а хочет она со мною жить – ребенка зарежу. Она так любит меня, что лучше ей показалось ребенка на смерть отдать, а со мною жить. Я убил бусурманское отродие затем, чтоб жену мою от насильного стыда очистить и от осквернения бусурманского.

– А ты, баба, – спросил царь у Насти, – что мне скажешь? Насильно у тебя он отнял ребенка и убил, либо ты сама на то согласилась?

– Муж, – сказала Настя, – давал мне на всю волю: идти в свою сторону с ребенком и денег хотел дать, а я не согласилась, потому что не хотела быть в вечной разлуке с мужем. Я сама отдала ему ребенка.

– Стало быть, вы оба виновны! – сказал царь.

– Нет, государь, я виновна, – сказала Настя. – Я привела ему чужого ребенка. Только Бог видит, царь-государь, то было по крайней неволе, по насилию.

– Стало быть, – сказал царь, – казнить следует тебя; только муж твой говорит правду, я сказал ему таково слово: кесим башка! Он учинил по моему слову. Я втоды не думал, чтоб сталось так, чтоб он свою жену нашел, и Бог устроил так, как человек и не думает. Значит, на то воля Божия, и виновнее вас обоих выходит – я, государь ваш, что таково слово изрек. А царское слово непременно бывает. И для того казни вам обоим не будет никакой. Живите в любви и совете, детей наживете, добру научите, а от нас милость видеть будете по вся дни до конца живота вашего. Пожаловали мы тебя, Юрий, поместьем в Белевском уезде, жалуем еще вам два сорока соболей да сто рублев денег на постройку.

Муж и жена поклонились.

– Теперь, – продолжал царь, – поезжайте в свое поместье да устройте хозяйство. По весне, Бог даст, мы с тобой, Кудеяр, пойдем на бусурман; только так как ты один и у тебя нет ни братьев, ни племянников, ни сыновей подрослых, так мы тебя боле в походы высылать не станем, для того чтобы от частых и долгих отлучек твое поместье не пришло в упадок. Один поход с нами сделаешь и будешь жить у себя в поместье. Что, баба, рада, небось, что мы у тебя мужа брать не станем.

Муж и жена поклонились до земли.

– Ну, поезжайте с Богом!

С радостным сердцем вышел Кудеяр от царя, обласканный его милостью, но его томил гнев Вишневецкого; он привык считать князя своим отцом; ему хотелось во что бы то ни стало получить его прощение.