Кудеяров стан

- Верно… Видал я в Сибири, - нашел пример в своей памяти многоопытный старик, - кедровщики были там, хищники. Еще при старом режиме. Едут в лес, выбирают самые родючие кедры, спиливают, шишки с орехами обирают, а дерево сгнивай. Страсть сколько загубили. И посейчас поблизости от старых деревень больших кедров, считай, и нет. Потом судить за это стали.

- За глушение рыбы тоже года два тюрьмы полагается.

Игорек болезненно поморщился. Он лихорадочно искал какого-то оправдания и, кажется, нашел.

- А как же солдаты на войне? Они часто глушили.

Дед насупился:

- Ишь, сравнил. Солдаты. Да ещё на войне! Тоже нехорошо, конечно, да там дело такое… На войне, когда надо, солдат и дом твой сломает… коли в том военная надобность появится, и на том прав будет.

И ты всякую нечисть с солдатами не равняй. Солдат, знаешь, какой человек? В государстве первый. А ты с солдатом да такую мразь гадкую… тьфу!

Дед решительно сплюнул и с отвращением растер ногой.

- Да мне дышать нехорошо, пока знаю, что эти волки по земле вольно ходят!

- Ходят… - Дмитрий Павлович, видимо, тоже крепко зол был на глушителей. - Только до поры, дедушка.

Вера вытащила из земли жбан, подошла к археологу.

- Квасу вам налью, - и закончила неловко: - Ладно?

Дмитрий Павлович засмеялся, протянул свою кружку.

- Налей, пожалуйста… - И на миг задумался: - Ладно ли, спрашиваешь? А вот мне сейчас в голову пришло: откуда у нас в языке такое слово? Что значит?

- «Хорошо», - вставил Глеб.

- Ну да: «хорошо», «согласен» - это так. А начало слова, ух, какое древнее! Были у славян боги мира, добра, любви и согласия: Лад и Лада. Помните в старых запевках поется: «Ой, дид-ладо, сеяли», или: «Ой, ладо - лей люли». Отсюда и «ладно», «поладили».

- Значит, сперва «лад» обозначало только бога? - спросил Глеб.

- Не уверен. Думаю, что оба значения этого слова появились одновременно. Я, честно говоря, не специалист по вопросам языка, не лингвист. А вот другой случай: сходное же слово - «хорошо». Я читал где-то, что лингвистика не знает, откуда это слово в нашем языке взялось. И звучит-то оно в нашем языке как-то слишком своеобразно. Кажется, это единственное у нас слово с окончанием на «шо».

- А ведь правда, - удивилась Вера.

- Боюсь сказать определенно, - продолжал Дмитрий Павлович, - но мне кажется, оно тоже, с позволения сказать, «божественного» происхождения.

Был у славян ещё один добрый солнечный бог, чином повыше Лада с Ладой, но менее древний. Звали его Хоре или Хорос. Попал он к славянам из восточных стран, ещё при Владимире. Имя его в Средней Азии ещё до сих пор звучит в названии городов «Хорезм», «Хорог», а в Иране - «Хоросан».

Попал этот бог к нам из горячей пустыни, прижился на лесных окраинах, да так крепко прижился, что и после крещения Руси попы долго сетовали, что ему, да Перуну, да русско-мордовской богине Мокше «молятся по окраинам отай», «тайно», значит.

Вот и кажется мне, что, пережив века и века, смену религий, смерть верований и суеверий, до сих пор звучит в странном, но действительно хорошем слове имя солнечного древнего бога - Хороса.

- Интересно-то как, - опять прошептала Вера.

- В жизни всё интересно, Верушка! - убежденно заключил Дмитрий Павлович. - Только покопайся в ней да всмотрись в неё внимательно.

ГЛАВА XXII. У РАЗБИТОГО КОРЫТА

Дед сравнил как-то солнце с рабочей лошадью в далекой дороге: вначале бежит рысью, к середине пути утомится - идет всё медленнее, а как почует, что к дому близко, к теплому стойлу да к яслям, снова торопится, и погонять не надо.

Кончается выходной день. Всё быстрее скатывается вниз уже розовеющее солнце, скатывается, растет и как-то странно вытягивается - делается совсем как крымское яблоко.

Внизу, на дороге, что змеей обогнула городищенский холм, чьи-то голоса, смех. Спешат домой из Колодного запоздавшие колхозники.

По реке в легкой, темной от старости лодке проплыл, торопясь к хорошо знакомой рыбной глубинке, рыбак Далеко за рекой птицей парит в тихом предвечернем воздухе вольная, как касаточка, девичья песня.

Тихо на городище. Игорек стоит один у раскопа, безнадежно опустил голову, по-стариковски сгорбился.

В руках крупные куски разбитого древнего сосуда, у ног лопата. В углу раскопа полуоткопанная и наполовину разрушенная русская печь, маленькая, глинобитная, печально чернеющая закопченным челом и свежими проломами в верхней части свода.

Нехороший сегодня день у Игорька! С самого утра сорвался с его удочки красавец сазан и, кажется, унес с собой далеко-далеко Игорев покой, Игорево счастье, по Тусори в Сейм, по Сейму в Десну, по Десне в Днепр, по Днепру в море Черное. И пошло с тех пор всё не так.

После знаменитой ухи, после рассказов Дмитрия Павловича о Поляне да Заряне все скоро разошлись с городища: дед с Верой - на именины к одной из многочисленных стариковых племянниц, Дмитрий Павлович с Глебом отправились на соседнее Троицкое городище.