Куджо

Они кружили в темноте, взмахивая перепончатыми крыльями. Кролик внизу застыл в надежде на лучшее. Куджо почуял, как некоторые из мышей пролетели совсем рядом, и испугался. Ему не нравились их запах и звуки, издаваемые ими; еще больше не нравилось исходящее от них странное тепло. Он гавкнул и огрызнулся; челюсти сомкнулись на одном из бурых крыльев. Хрустнули кости, тонкие, как младенческие пальцы. Мышь метнулась и укусила его, оставив на чувствительном, носу собаки длинную, извилистую царапину, похожую на знак вопроса. Трепещущее тельце умирающей мыши упало на камни, но дело было сделано; укус бешеного животного особенно опасен в области головы, поскольку бешенство — это болезнь центральной нервной системы. Собаки, более уязвимые, чем их двуногие хозяева, не гарантированы от заражения даже вакциной. А Куджо никогда в жизни не делали прививок.

Не зная этого, но зная, что он укусил что-то противное и явно нездоровое, Куджо решил, что игра не стоит свеч. Мощным рывком он выбрался из пещеры и отряхнулся, разбрасывая вокруг камешки и известковую пыль. Из раны на носу сочилась кровь. Он сел, поднял голову и горестно завыл.

Летучие мыши коричневым облачком вылетели из своего убежища, метнулись туда-сюда под лучами июньского солнца и поспешили назад. Они были безмозглыми тварями, и через несколько минут забыли о лающем пришельце и опять уснули, завернувшись в свои перепончатые крылья, как старухи в шали.

Куджо побрел прочь. Он опять отряхнулся и беспомощно потрогал лапой нос. Кровь уже запеклась, но нос все болел. Самосознание у собак далеко превосходит и£ умственные способности, и Куджо не хотелось идти домой. Если он сейчас придет туда, кто-нибудь из троицы — Хозяин, Хозяйка и Мальчик — обязательно заметит, что с ним что-то не в порядке. Может быть, они даже назовут его ПЛОХОЙ СОБАКОЙ. А в этот момент он и сам чувствовал, что он ПЛОХАЯ СОБАКА.

Поэтому вместо того, чтобы идти домой, Куджо направился к ручью, отделявшему владения Камберов от участка Гэри Педье, их ближайшего соседа. Он вошел прямо в воду и напился, пытаясь изгнать из своего рта этот тошнотворной вкус и смыть с носа грязь и зеленую известняковую пыль, пытаясь прогнать чувство ПЛОХОЙ СОБАКИ.

Мало-помалу ему становилось лучше. Он вылез из воды и отряхнулся, образовав вокруг себя мгновенную радугу из водяных брызг.

Чувство ПЛОХОЙ СОБАКИ ушло, но боль в носу осталась. Он пошел к дому поглядеть, не вернулся ли Мальчик. Каждое утро он провожал большой желтый автобус, увозивший Мальчика куда-то, но в последнюю неделю этот автобус, всегда набитый галдящими ребятишками, что-то не появлялся. Мальчик сидел дома, а иногда мастерил что-нибудь в сарае вместе с Хозяином. Может быть, сегодня автобус приезжал снова. А может и нет. Он уже забыл о норе и о противном вкусе во рту, и помнил только о боли в носу.

Куджо прокладывал себе путь сквозь заросли травы, провожая взглядом попадающихся на пути птиц, но не пытаясь гнаться за ними. Его охота на сегодня закончилась — он это чувствовал. Он был сенбернаром, пяти лет, двухсот фунтов веса, и в этот день, 16 июня 1980 года, он заразился бешенством.

Через семь дней, за тридцать миль от фермы "Семь дубов" в Касл-Роке, в портлендском ресторанчике под названием "Желтая субмарина", встретились двое мужчин. Заведение предлагало большой выбор сэндвичей, пицц и пепперони. Над стойкой висело объявление, что с того, кто сможет съесть два "подводных кошмара", платы не взимается; ниже какой-то остряк дописал: "Если Вас стошнит, Вы платите".

Обычно Вик Трентон не отказывался перехватить здесь парочку сэндвичей, но сегодня его мучила такая изжога, что он не рискнул заказать что-либо.

— Похоже, мы в заднице, — сказал Вик своему собеседнику, который без энтузиазма ковырял вилкой датскую ветчину. Это был Роджер Брикстон, и если уж он ел без энтузиазма, то кто угодно мог понять, что стряслось что-то чрезвычайное. Роджер весил двести семьдесят фунтов, и, когда он садился, казалось, что у него совсем нет коленей. Донна как-то во время их дурашливой постельной возни призналась мужу, что думала, что Роджеру отстрелили колени во Вьетнаме.

— В глубокой заднице, — подтвердил Роджер. — В такой глубокой, что ты даже представить не можешь, старик.

— И ты правда думаешь, что эта поездка что-нибудь решит?

— Может, и нет, — сказал Роджер, — но если мы ее не предпримем, то все пропало. А так, может и удастся что-нибудь спасти. Нужно подумать, — и он вгрызся в свой сэндвич.

— Перерыв в десять дней может нам повредить.

Хуже, чем есть, уже не будет.

— Ну, конечно. Только не забывай про Кеннебанк-бич.

— Лиза там управится.

— Лиза вряд ли управится даже у себя дома. Но если и так, нужно срочно запускать новую рекламу "Твоя Любимая Черника". И еще, ты ведь должен встретиться с этим мудаком из Мэнского агентства недвижимости.

— Нет уж, встречайся сам.

— Ладно, встречусь, — сказал сердито Вик. — Я уже у себя в шкафу его воображаю.

— Пускай. Это все ерунда по сравнению с Шарпом. Как ты не понимаешь? Шарп с сыном хотят нас видеть.