Читаем «Кухня» НКВД полностью

«Кухня» НКВД

Некоторые люди могут поверить тому, о чем говорится в протоколах допросов, а тем более в собственноручных показаниях. И как не поверить – ведь сами же признаются! И забывая при этом, что подневольные люди писали это по сценарию сотрудников НКВД, писали, отвечая на вопросы, составленные работниками того же ведомства. Как уже известно, все написанное арестованными подвергалось корректировке. «Редакторы» правили текст, внося туда необходимые, на их взгляд, термины, определения, усиливая тем самым «контрреволюционный», «заговорщический», «вредительский» аспект обвинения. Затем подследственный переписывал набело все это и снова отдавал на контроль. Так рождались материалы следственного дела, так писался очередной «роман», в том числе и по вопросам национализма в республиках СССР.

А протоколы допросов – это полностью дело рук следователей НКВД. Тут и говорить нечего – как он хотел, так и писал, беря за канву собственноручные показания данного арестованного. И, конечно, руководствуясь указаниями своего начальства об усилении того или иного момента или направления обвинения. А заставить подследственного подписать такой сфальсифицированный протокол – было делом техники, которым в НКВД овладели в совершенстве.

В книге приведены материалы только двух архивно-следственных дел, сфальсифицированных, полных инсинуаций, подтасовок, лжи. И таких «романов», подобных вышеприведенным, в архиве ФСБ много. Соответствующие службы по понятным причинам неохотно допускают к ним исследователей, всячески ограничивая доступ к этим материалам.

Внимательный читатель легко поймет, где у того или другого «героя» нашего повествования работала рука редактора в лице сотрудника НКВД. Особенно бросаются в глаза и выглядят насильно притянутыми в текст собственноручных показаний такие характеристики на самого себя и термины типа «контрреволюционный», «шпионский» и т. д. Сразу видно, что они написаны не автором, а дописаны позже другим лицом.

Если допустить, что на предварительном следствии шел своего рода торг: следователь обещал подследственному сохранение жизни или смягчение участи (снижение срока наказания) в случае признания им предъявленных ему обвинений, а тот, находясь в безвыходном положении, был вынужден соглашаться с этим. И в этом случае происходил явный обман. Следователи при этом совершали преступление (притом двойное) – принуждая человека к оговору себя и других, при этом нагло и беспардонно обманывая его, вселяя надежду на смягчение участи. Обман человека, поверившего следователю!.. Ведь судили по закону от 1 декабря 1934 г., который подразумевал только высшую меру наказания и ничего другого. Какие тут послабления или смягчения наказания!.. Пуля есть пуля, она не может быть более мягкой и доброй, щадить или не щадить человека! А версий о наличии заговора и заговорщиков было достатгочно много, в том числе и с националистическим душком.

А процедура суда! Ведь все было предопределено заранее (категория наказания, приговор написан секретарем). Судьи уходили в совещательную комнату (о чем они совещались?). Пятнадцать-двадцать минут на каждого (этот регламент жестко соблюдался) и судьба человека была решена.

Вывод здесь напрашивается только один – все это никогда не должно повториться!