«Кухня» НКВД

В состав неблагонадежных, наряду с другими, попал и М.Н. Тухачевский. Основными агентурными делами, по которым органы ОГПУ – НКВД в конце 20-х и начале 30-х годов вели разработку его и других видных военных специалистов, являются дела «Генштабисты», «Весна». В данной главе основное внимание уделим последнему. В этих делах сосредоточены материалы о военачальниках Красной армии, начиная с 1924 г. Тогда на оперативный учет, как «неблагонадежные», были взяты, помимо Тухачевского, также бывшие главкомы И.И. Вацетис, С.С. Каменев, генералы А.Е. Снесарев, М.Д. Бонч-Бруевич, А.А. Свечин и многие другие.

Среди арестованных были и преподаватели Военной академии имени М.В. Фрунзе. В том числе Н.Е. Какурин и И.А. Троицкий. Именно они показали о заговорщических настроениях М.Н. Тухачевского. Председатель ОГПУ В.Р. Менжинский направил протоколы этих допросов И.В. Сталину. Тот распорядился дать очную ставку Какурину и Троицкому с Тухачевским, на которой арестованные подтвердили свои показания. На этом можно было бы и остановиться, отдав указание об аресте Тухачевского, присоединив его тем самым к остальным узникам ОГПУ. Но Сталин тогда такого шага не сделал. Он велел спросить по этому поводу мнение видных деятелей РККА – Я.Б. Гамарника, И.Э. Якира, И.Н. Дубового. Вот как прокомментировал вождь партии этот эпизод через семь лет на заседании Военного совета при наркоме обороны СССР, на котором обсуждался вопрос о раскрытии «военно-фашистского заговора» в Красной армии во главе с М.Н. Тухачевским. При выступлении члена Военного совета Киевского военного округа корпусного комиссара Е.А. Щаденко 2 июня 1937 г. состоялся обмен репликами между И.В. Сталиным и К.Е. Ворошиловым:

«ЩАДЕНКО. Тов(арищ) Сталин сказал, что мы верили. Центральный Комитет верил Гамарнику, Тухачевскому, Уборевичу, Якиру и многим другим. Это доверие ЦК партии мы видели совершенно ясно. Они были облеченныет доверием.

СТАЛИН. Особенно Якир и Гамарник.

ЩАДЕНКО. Особенно Якир и Гамарник. Совершенно понятно, они сбивали с толку людей. Они притупляли классовую бдительность.

СТАЛИН. Я больше верил Дубову (так в тексте стенограммы. Правильно – Дубовому. – Н.Ч.). Он с одной стороны характеризовал Тухачевского как врага.

ВОРОШИЛОВ. Это было в 1929-30 гг.

СТАЛИН. Да. На очной ставке он сказал, что Тухачевский был связан с враждебными элементами. Два арестованных об этом показывали.

ЩАДЕНКО. Да, в протоколе Троицкого.

СТАЛИН. Мы обратились к т.т. Дубовому, Якиру и (Гамарнику): “Правильно ли арестовать Тухачевского как врага?” Все трое ответили: “Нет, это, должно быть, какое-то недоразумение, неправильно”.

ВОРОШИЛОВ. Мы очную ставку сделали.

СТАЛИН. Мы очную ставку сделали и решили это дело зачеркнуть…»[8].

Упомянутый выше И.Н. Дубовой в то время был помощником (заместителем) командующего войсками Украинского военного округа И.Э. Якира. Вот об Иване Наумовиче Дубовом и пойдет в дальнейшем наш разговор.

Из упомянутых выше персонажей к началу июня 1937 г. на свободе был только Иван Дубовой. Остальные – Гамарник застрелился, Тухачевский и Якир находились в застенках НКВД, давая «признательные» показания.

Возможно, именно о той поездке И.Н. Дубового в Москву вспоминает его жена – Нина Дмитриевна Чередник-Дубовая. «В середине 1930 года ГПУ Украины арестовало группу бывших офицеров старой армии, работавших в штабе округа и в частях. Им предъявили нелепое обвинение, будто они организовали контрреволюционный заговор с целью уничтожить командование УВО – Якира, Дубового, начальника политуправления Хаханьяна, перебить армейских коммунистов, поднять восстание и отторгнуть Украину от Советского Союза.

Начальник ГПУ Украины Балицкий ознакомил Якира и Дубового с показаниями некоторых арестованных. Все выглядело убедительно, доказательно… И все же Иона Эммануилович не мог поверить в виновность людей, с которыми прошел много фронтовых дорог, которых знал как заслуженных боевых командиров, честно воевавших за советскую власть.

– Это не укладывается в моем сознании, – говорил он, взволнованно шагая по кабинету в своей квартире. – Неужели они стали изменниками, а мы, коммунисты, оказались столь близорукими?… Нет, нет и еще раз нет!.. Балицкий настаивает на своем. Выход один – ехать в Москву и просить разобраться во всем подробно и объективно.

30 декабря муж пришел домой из штаба и попросил меня немедленно собрать его в дорогу.

– Нас вызывают в Москву по этому делу. Иона торопит…

Естественно, я очень расстроилась: у нас недавно родилась дочурка, Новый год хотелось встретить всей семьей, с друзьями, и вообще уезжать в канун Нового года не годится…

Иона Эммануилович – это очень характерно для него – нашел время заехать перед отъездом и успокоить меня:

– Не горюй, Нина, Новый год отметим позже, а сейчас дорога каждая минута. Люди, наши люди – и в тюрьме.

Он оперся руками о край стола и, делясь со мной своими думами, сказал: