Кукловоды. Дверь в Лето

Теперь они оба оказались в пределах досягаемости. Я резко опустил руки и сграбастал их обоих медвежьим хватом, а потом обеими руками вцепился им в спины между лопатками. Под халатами что-то чувствовалось, и меня передернуло от отвращения, но я ухватился и сжал это мягкое и податливое что было сил.

Как-то раз я видел, как наземная машина сбила на дороге кота: беднягу подбросило на четыре фута вверх, спина вывернута, лапы раскидало в стороны. С этими несчастными произошло примерно то же самое: обоих скрутило, как будто все их мышцы одновременно сократились в болезненном спазме.

Возможно, именно это с ними и произошло, когда я схватил и раздавил их хозяев. Я не смог их удержать, они выскользнули у меня из рук и шлепнулись на пол. Но держать их уже не было необходимости – после выламывающей суставы конвульсии они обмякли и потеряли сознание. Возможно, оба были уже мертвы.

В дверь постучали.

– Минутку! – отозвался я. – Доктор сейчас занят.

Стук прекратился. Убедившись, что дверь заперта, я наклонился к «доктору» и задрал на нем халат, чтобы посмотреть, что стало с его хозяином.

Тварь превратилась в расползающуюся слизистую массу, которая уже начинала вонять. То же самое произошло и с наездником «ассистента», что меня от души порадовало: если бы паразиты остались живы, мне пришлось бы сжечь их лучеметом, а сделать это, не задев носителей, не так-то просто. Я оставил людей на полу. Может быть, они умерли, может, выжили и их вновь захватили титанцы – не знаю, но помочь им я тогда ничем не мог.

А вот хозяева, ждущие в ячейках, – это совсем другое дело. Я провел лучом на максимальной мощности и сжег их за считаные секунды. Оставалось еще два больших ящика у стены. Я не знал, есть ли в них хозяева, но у меня не было причины думать иначе. Я жег их до тех пор, пока доски не превратились в угли.

Стук в дверь возобновился. Я торопливо осмотрелся, соображая, куда бы спрятать лежащих на полу людей, но деть их было некуда, и я решил прорываться к машине. Однако у самой двери что-то меня остановило. Не хватало одной детали.

Комната была практически голой, – казалось, в ней нет ничего подходящего для моей цели. Можно было бы использовать халаты «врача» и его «ассистента», но я не хотел к ним прикасаться. И тут мне на глаза попался чехол от прибора для проверки зрения. Я ослабил ворот рубашки, скомкал чехол и, запихав его под рубашку, пристроил между лопатками. Потом застегнул рубашку и надел пиджак. Получилась выпуклость нужного размера.

Потом я вышел на улицу – «…испуганный, для всех чужой, в холодном мире, созданном не мной».[19]

Хотя, по правде сказать, я чувствовал себя довольно дерзким.

* * *

Еще один полицейский проверил мою квитанцию, бросил на меня пристальный взгляд и жестом приказал садиться в машину. Когда я сел за руль, он сказал:

– Поедешь в управление полиции, это рядом с мэрией.

– Управление полиции, у мэрии, – повторил я и тронулся с места.

Проехал немного в указанном направлении, свернул на шоссе Николс и, выбрав место, где машин было поменьше, нажал кнопку, меняющую номерные знаки. Я решил, что номер, под которым меня видели на въезде в платную зону, уже в розыске. И я очень жалел, что не могу сменить заодно цвет машины и ее очертания.

Не доезжая до пересечения с магистралью Макджи, я свернул на развязке вниз и покатил по переулкам среди жилых домов. По местному времени было 18:00; через четыре с половиной часа меня ждали в Вашингтоне.

18

С городом что-то было не так. Я попытался сделать скидку на свое взвинченное состояние и понять, что же с ним на самом деле такое, – увидеть не то, что я заранее ожидал увидеть, и не то, что мне хотели показать. Внешне все выглядело как обычно, но в общей картине было что-то неуловимо фальшивое, словно все вокруг пыталось играть какой-то дурно срежиссированный спектакль. И я никак не мог ткнуть пальцем во что-то конкретное, источник фальши неизменно ускользал.

На окраинах Канзас-Сити множество жилых районов, построенных век и более назад. Время как будто прошло мимо них. Дети носятся по газонам, старики прохладными вечерами посиживают на крылечках, как это делали их деды и прадеды. Если в округе и есть бомбоубежища, то их не видно. Есть у этих громоздких старинных домов, сложенных из камней давно почившими мастеровыми, простое, безыскусное очарование. Глядя на них, удивляешься, как Канзас-Сити ухитрился заработать свою дурную репутацию, – старые районы выглядят островками покоя и безопасности.

Я проезжал по ним, уворачиваясь от собак, мячиков и малышей, которые гонялись за теми и за другими, и пытался ощутить царящую здесь атмосферу. День клонился к вечеру, наступало время затишья, время выпить пива, полить газон, поболтать с соседями.

Внешне все так и было. Впереди по улице я видел женщину, склонившуюся над клумбой. Она была в купальнике с открытой спиной – явно без паразита, и двое ребятишек, что крутились возле нее, тоже. Что же здесь не так?