Куколка

Похоже, Марк говорил вполне искренне. Ему действительно хотелось посидеть с недавним рабом за бокалом винца, потолковать о разных пустяках. Но – долг службы! Будь «Этна» цела, тогда – другое дело…

– Наверное, каждая пара рук на счету?

– Ну, не до такой степени, – улыбнулся сервус-контролер. – Отдыхайте.

И Лючано в полном недоумении отправился отдыхать. Никто его не окликнул, не остановил, не приказал заняться делом, в то время как рабы и члены команды трудились, не покладая рук.

Что происходит?!

«Ничего хорошего», – буркнул Добряк Гишер со свойственным ему оптимизмом.

За завтраком он снова ожидал подвоха – и снова не дождался. Никто не поставил на место семилибертуса, невесть что возомнившего о себе, никто не сказал ни одного грубого слова. Напротив: помпилианцы были вежливы и предупредительны, как… как…

Сравнение вертелось на языке, ускользая.

– Вы б зашли к корабельному врачу! – дал совет Аквилий Понт. – Бывает, последствия атаки фагов сказываются не сразу. Лучше провериться, от греха подальше…

Маясь от безделья, Лючано направился в медотсек, на ходу прислушиваясь к собственным ощущениям. К маленькой пакости, что проникла в него вчера, стремясь слиться, срастись, опять стать частью целого. Есть? Нет? Растворилось без следа? Ушло? Или вчера ему просто померещилось? Когда выворачивается наизнанку континуум, на обзорниках метет звездная пурга, а законы мироздания начинают сбоить – верить нельзя ничему.

Собственным ощущениям – в первую очередь.

При враче надо помалкивать. Иначе упекут до скончания века в какую-нибудь закрытую лабораторию. Нет уж, благодарю покорно! На роль подопытной крысы Лючано Борготта не согласен!

«А на роль заключенного ты давал согласие? На роль раба? – ехидно поинтересовался Гишер. – Сыщет доктор у тебя в кишках огрызок флуктуации – все, пиши привет!»

Лючано покрылся холодным потом, но было поздно.

Дверь медотсека с шелестом ушла в стену, открывая проход.

– Заходите, заходите! – медикус-контролер Лукулл встретил гостя с распростертыми объятиями. – Я как раз хотел за вами послать, а вы сами сообразили. Очень, очень правильное решение! Люблю сознательных пациентов. Ложитесь в капсулу, будем вас сканировать…

От былой нервозности Лукулла не осталось и следа. Необходимость обследовать и, если понадобится, лечить раба Борготту, «как свободного», больше не вызывала в нем душевного раздрая.

– Вам удобно? Чудненько. Дышите… не дышите!.. один, два, три… Все, можете дышать. Нуте-с, нуте-с, что тут у нас?

Врач по плечи нырнул в недра медицинского монитора. Лючано с тревогой наблюдал за докторской спиной. Вдруг сбудется пророчество Гишера…

– Извините, вынужден попросить вас снова задержать дыхание. Не шевелитесь! Возьмем ультра-диапазончик… ага, вижу, вижу!..

«Влип! Накаркал подлец Гишер…»

– Я вас поздравляю! Вы в полном порядке. Слабое переутомление, и сердечко частит, но это мы поправим, будете как новенький…

Насвистывая веселый мотивчик, Лукулл открыл аптечку.

– Вот вам пилюльки: по одной три раза в день после еды. Запомнили? Ну и отлично! И старайтесь не волноваться. Если что – заходите без стеснения…

Кажется, врач хотел сказать что-то еще, но на пульте требовательно запищал зуммер. В дальнем конце медотсека, на крайнем коконе замигали алые огоньки. Всплеснув руками, Лукулл кинулся туда.

Уже в коридоре Лючано ухватил за хвост мысль, ускользнувшую от него за завтраком. Нарочитая заботливость помпилианцев больше всего напоминала общение с больными. С убогими, скорбными рассудком; с калеками, кому не по карману восстановительная операция.

Смущение, интерес, неловкость.

Легкое сочувствие.

Во что же он вляпался, став семилибертусом?!

Пять дней прошли, как в раю. К ремонтным работам Лючано не привлекали. Когда он сам вызывался помочь – деликатно отстраняли. Для черной работы у нас есть рабы, для квалифицированной – специалисты. А вы, простите, кто? Наладчик двигательных систем? Нейроэлектронщик? Ах, невропаст, а по совместительству – экзекутор? Спасибо, управимся без вас.

Трижды он пытался выяснить, что сталось с Сунгхари. Сервус-контролеры и доктор Лукулл в ответ лишь пожимали плечами. Жалостливого сочувствия в их взглядах прибавлялось. Можно ли без тараканов в голове интересоваться здоровьем рабыни-брамайни?

Сразу видно – беречь надо человека.

Иначе пропадет.

Увидеться с детьми-гематрами тоже не удалось. Помпилианцы ограждали семилибертуса от прямых контактов с рабами. Дескать, подобные встречи могут вызвать нежелательные эмоции. В отсеки «Этны», предназначенные для рабов, попасть не удалось, а рассчитывать на случайную встречу в коридоре не приходилось. В итоге Лючано часами валялся на койке и пялился в терминал. Но разумное, доброе и вечное, а также глупое, злобное и одноразовое (последнего в галерной фильмотеке оказалось куда больше!) не лезло в голову.