Куколка для Немезиды

Появление Максима было на руку и Илларионову, и Бухарову. Молодого человека, явно чем-то озабоченного, два мэтра тут же посвятили в некоторые подробности. И если Бухаров еще как-то деликатничал, то Илларионов, уже не стеснявшийся Максима, все назвал своими именами:

– Вот, Макс, еще одно дело, вы сможете параллельно заниматься. Покопайте главу семьи, да и всех домашних тоже. Бизнес не трогайте пока – это к своим, бывшим налоговикам, съезжу, дай бог, помогут.

Максим хотел сказать о неудаче в деле, которое ему уже поручил Илларионов, но решил, что Бухаров – свидетель ненужный. И только когда Илларионов попрощался с собеседником, Круглов выложил историю с толстой директрисой. Максим боялся, что сейчас последует «разбор полетов», но Семен Петрович, всецело поглощенный темой, которую ему подбросил Бухаров, отреагировал довольно вяло:

– Ну, да, плохо! Ладно, завтра посмотрим, что можно по этой линии сделать.

Максим вздохнул с облегчением и, попрощавшись, помчался домой.

Ситуация дома его волновала теперь не меньше, чем проблемы в агентстве. В последнее время Оксана вела себя очень странно. Она по-прежнему целый день проводила на работе, следила за тем, чтобы вся технологическая цепочка, которую они с таким трудом выстроили, не нарушилась из-за их финансовых трудностей. Она сумела уговорить четырех самых лучших сотрудников, без которых бы пришлось очень туго, остаться в агентстве на прежнем окладе, заключила два вполне приличных договора. Одним словом, если бы не Оксана, агентства, вероятнее всего, уже бы и не существовало. Максим в этом смысле был спокоен. Но домой Оксана приезжала теперь поздно. Даже позже, чем он. Объяснений почти никаких не давала, только однажды произнесла:

– Макс, ты меня пока не трогай. Не самое легкое время у меня сейчас. Если же тебе тяжело или что-то не устраивает, можно разъехаться. Ты подумай и скажи.

Максим испугался, поскольку без Оксаны не представлял жизни. И вовсе не потому, что так безумно ее любил, а потому что привык: с ней он чувствовал себя спокойно, и на нее можно было положиться. «Даже больше, чем на самого себя», – как-то подумал Максим. Поэтому с расспросами он не приставал, но на всякий случай приезжать домой стал рано, работал допоздна у себя в комнате, а когда появлялась Оксана, встречал ее, заглядывая в глаза, пытаясь шутить и делая вид, что ему вовсе неинтересно, где она была. Оксана позволяла за собой ухаживать, рассеянно улыбалась шуткам, иногда рассказывала о новостях в агентстве. Но Максим видел: она чем-то встревожена, озабочена, и вместе с тем что-то делало ее растерянно-счастливой. Это сочетание тревоги и счастья, которое явно не имело отношения к нему, угнетало Круглова, превращая все его действия в полную бессмыслицу. «Надо было пожениться еще пару лет назад»! – вздыхал Максим, глядя, как Оксана, поглощенная своими мыслями, смотрит куда-то мимо него.

Оксана же впервые за много лет ощущала себя почти счастливой. Она не задавалась вопросом, надолго ли это ощущение, не мучила себя размышлениями о том, что рано или поздно ей придется сделать выбор, она поняла, что наконец-то ту ношу, которую она несла в себе многие годы, подхватил не случайный человек, а именно тот, кто и должен был это сделать. Она теперь почти не слушала и не слышала Максима, машинально, как заведенная, руководила агентством, по-прежнему проводила в спортивном зале часы, но за всем этим стояли привычка и долг, а сама Оксана, ее суть, стремились к тому единственному возможному шагу, который они должны были совершить вместе с Кимом.

* * *