Куколка. Сделано из отходов. Умирать подано

– Мне Светка тоже снится, – поддержал тему Дыня. – И все время голая.

– Ладно, кончай о блядях. Сколько натикало?

Дыня извлек из ватника круглый, громко тикающий будильник и поднес циферблат к близоруким глазам.

– Без десяти.

– Все, пора.

Любитель Алисии Сильверстоун поднялся с насыпи и направился к кустам, тянувшимся вдоль железнодорожного полотна. По другую сторону кустов начинался крутой овраг, поросший иван-чаем и усеянный белыми камнями.

Никого, кроме вышеупомянутой парочки, на линии горизонта не наблюдалось. Как и требовалось в настоящую минуту. То, что лишние глаза нынче неуместны, понимали даже непробиваемые мозги Дыни. Он тоже поднялся с насыпи и вслед за приятелем пошел к кустам.

Приятель имел более благородную кликуху – «Боб», происходящую непосредственно от имени Борис. В паре «Дыня-Боб» он нес почетную миссию лидера. Хотя бы потому, что знал, кто такая Алисия Сильверстоун.

Сегодняшняя затея также принадлежала Бобу. Дыня в силу субъективных причин был просто-напросто не способен рожать гениальные идеи. Зато он всегда соглашался и без вопросов выполнял порученную миссию, благо распечатал девяностый килограмм чистого веса. Мозгов Боба, которые, впрочем, тоже нельзя было отнести к высшему сорту, вполне хватало на двоих. Таким образом, союз силы и ума делал парочку весьма боеспособной и устойчивой к социальным кризисам.

Однако даже Боб, которого постигла муза, не сразу решился изложить Дыне свою идею, а начал заход издалека, прощупывая почву в голове компаньона.

– А что, Дыня, денег-то нет?

– Нет.

– А почему их нет?

– Не знаю.

– Так я тебе скажу. Потому что сволочи из Кремля по полгода не платят старухам пенсии!

Дыня хлопал глазами и молча кивал, соглашаясь с Бобом.

– Нынче всем трудно, – продолжал Боб. – Кризис в стране. Произошло сращивание политических кругов с криминальными.

От таких слов в голове Дыни закрутились необратимые процессы, могущие привести к трагедии, поэтому Боб вовремя тормознул.

С пенсиями Дыня сообразил без подсказок. Они с Бобом напрямую зависели от своевременности их выплат. В нужные дни подгребали к сберкассе, брали на заметку какую-нибудь счастливую бабулю, провожали до дому и, скромно потупясь, отбирали в подъезде кошелек с деньгами.

Риск этого незатейливого промысла сводился к нулю, бабули даже не верещали, успокоенные до смерти одним внешним видом молодого Дыни. Верещали они уже потом, придя в себя, но потом не считается: не пойман – не Дыня. Тьфу-тьфу, с ментурой по поводу этих маленьких шалостей проблем пока не возникало. Хотя и Дыня, и Боб еще с двенадцати лет состояли на учете в местном отделении, на предмет старушек власть им претензий не предъявляла. Может, старушки и не ходили в ментовскую, а может, им не хватало памяти для воспроизведения в протоколах внешности героев. Какая, в принципе, разница?

Но вскорости в двери постучался правительственный кризис, приведший к дефициту пенсионного фонда, поэтому парочке пришлось срочно компенсировать свои материальные потери новым видом предпринимательской деятельности.

– А что делать? – оправдывался перед общественностью Боб. – Не идти же на улицу с плакатами протеста? Кто во всем виноват? Мы? Виноваты те, кто разворовал Россию. Почему сидящий в кожаном кресле чиновник может грабить, а Боб с Дыней не могут? Чем Боб с Дыней хуже? Боб с Дыней лучше! У них банковских счетов нет, они по прожиточному минимуму берут.

Общественность молча соглашалась. Насчет Дыниной реакции на его новый проект Боб опасался абсолютно напрасно. Выслушав компаньона, Дыня поднял большой палец и промычал:

– Кла-а-а-с-с!

В связи с простотой исполнения операция отнимала минимум материальных средств, зато сулила мгновенное обогащение. Дыня мечтал купить «порше», чтобы покорить сердце хохотушки Рыжовой, а Боб вообще ни о чем не мечтал. Никогда. Не любил.

– Хватайся.

Дыня взялся за свободный конец рельса, и приятели потащили железяку к насыпи.

– Как ложить-то?

– Прямо так и положим.

– Поперек?

– Да какая в зад разница?! Через минуту рельса упала на железнодорожные шпалы.

– Погоди, еще пять минут. Как бы не засекли…

– Кто тебя тут засекет, Дыня? На пять кэ-мэ, кроме тощих кроликов, ни одной живой души.

Дыня потер натруженное плечо. Насчет пяти кэ-мэ это точно. Вся физическая сторона проекта легла на Дынину широкую спину. Тащить по полям эту железку… У Боба, видишь ли, какой-то енурез, тяжести нельзя поднимать.

Боб опустился на колени и приложил ухо к холодной земле.

– Едет… Тьфу, сука, перепачкался, вонять буду.

Боб плюнул на рукав джинсовки и попытался отскоблить мазутное пятно. Потом вновь ухватился за принесенный ими рельс.

– Давай… Да не так, урод!

– Чего ты обзываешься?

– Поправь, поправь. Все, отваливаем. Рельс лег поперек железнодорожного пути.

– Может, привязать? – предложил Дыня.

– Если только к твоему концу, – ответил Боб на ходу, сбегая по насыпи к кустам.

Дыня тупо посмотрел на рельс и скатился следом.

Добежав до кустов, парочка свернула влево и понеслась со всех ног подальше от оставленного на путях рельса. Пробежав метров двести, Боб остановился, перевел дух и поднес палец к губам.