Кукольное личико

– Разумеется, Ваша Светлость! – Кассоди предпринял тщетную попытку склониться ниже пышного ковра, – если мои подозрения ошибочны и лживы, то я готов понести всю тяжесть ответственности за свою дерзость! И Вы, я полагаю, не будете возражать, если я уничтожу предмет, вызвавший мои нелепые подозрения?

Полковник извлек уродливую куклу из тесного футляра и, брезгливо морщась, бросил ее перед собой на пол.

– Еще раз прошу прощения, что отнял Ваше драгоценное время и позволил себе столь абсурдные инсинуации, – его сапог завис над бледно-розовым фарфоровым личиком.

– Нет! Подождите! – внезапно побледнев, Герцогиня вскочила с кресла и метнулась вперед, умоляюще протягивая руки к валяющейся на ковре маленькой страхолюдине в шелковом платьице.

– Вы желаете что-то сказать? – в голосе полковника не осталось ни капли подобострастия, что, подобно патоке, пропитывало его еще секунду назад. Теперь он звучал предельно холодно и жестко.

– Давайте не будем совершать необдуманных и опрометчивых поступков, – женщина, еще секунду назад излучавшая спокойствие и невозмутимость, теперь балансировала на грани паники.

Внутри у Войкока все оборвалось и полетело куда-то в преисподнюю. Идеальный образ той, что всегда выступала для него как образец уверенности и самообладания, внезапно дал трещину и начал рассыпаться болезненными кровоточащими осколками. Воплощенный идеал внезапно оказался обычным человеком со своими слабостями и темными страницами прошлого. Его самая сокровенная мечта обернулась банальным и вульгарным обманом.

– Имя!!! Адрес!!! – рявкнул Кассоди, окончательно отбросив ненужную более корректность и вежливость.

– Я не понимаю, о чем Вы говорите! – в сложившихся обстоятельствах попытка Герцогини изобразить невинную овечку выглядела откровенно жалко.

– Как скажете, – нога полковника опустилась на голову уродливой куклы.

– Не-е-е-т!!! – пронзительно закричала Герцогиня, бросившись вперед  и распластавшись на ковре перед ним, – прошу Вас!!! Умоляю!!!

– Имя! Адрес! – сухо повторил Кассоди.

– Чечетский переулок, – торопливо заговорила женщина, – у самой набережной… там на домах и номеров-то нет… прошу Вас, отдайте ее мне! Никто ничего не узнает!

– Вы предлагаете мне стать соучастников Вашего обмана? Вашего преступления? – теперь пришел черед полковника играть роль оскорбленной добродетели, – предать все то, чему я служил долгие годы!?

– Поверьте,  я умею быть… благодарной! – отчаявшись добиться сострадания от Кассоди, Герцогиня обратила взгляд своих испуганных, но по-прежнему бездонных и манящих глаз на его юного спутника, – у меня есть связи, влияние, вы даже не представляете, сколь многое я могу вам… дать.

Перед Войкоком все поплыло, подернувшись розовым туманом. Герцогиня славилась своими колдовскими талантами, позволявшими ей ловко крутить неосторожно приблизившимися мужчинами. Она чуть изогнулась, и взор сержанта сам собой устремился к соблазнительно оттопырившемуся вырезу ее платья.

– Быть может… – он нервно сглотнул, – нам не следует принимать скоропалительных решений, полковник? Мы могли бы…

– Довольно! – оборвал его лепет Кассоди, – закон един для всех, Ваша Светлость… бывшая Светлость.

Он резко опустил ногу, и жалобный хруст фарфора слился с пронзительным визгом Герцогини, схватившейся за лицо, которое начло корчиться и плавиться, точно брошенная в огонь восковая маска. Защитные чары спали, и уродства, доселе запертые в личике куклы, начали возвращаться к прежней владелице.

Ее еще недавно точеные и чистые черты словно скрючило от страшной боли. Рот осклабился в безумной ухмылке, обнажив кривые грязно-желтые зубы, левый глаз начал выпучиваться все сильней и сильней…

Войкок не выдержал и сам упал на колени, давясь приступом тошноты…

– Но почему!? – сержант молчал всю обратную дорогу до ожидавшего их экипажа, и только забравшись внутрь и без сил плюхнувшись на сиденье, дал волю своим эмоциям, – почему Вы поступили с Герцогиней так жестоко!?

Перед глазами Войкока неотвязно стояла рвущая его душу в клочья картина – Герцогиня, стоящая на коленях посреди залы в окружении опавших с ее головы некогда роскошных медно-бронзовых волос и раскачивающаяся из стороны в сторону в такт своим рыданиям, которые больше напоминали завывания смертельно раненого зверя. Он сомневался, что когда-нибудь сможет стереть из памяти ее залитое слезами жуткое изуродованное лицо, и сколько бы он ни затыкал уши, в них продолжал звенеть ее полный боли и ужаса вопль.

– Еще немного, и Вы, сержант, набросились бы на меня с кулаками в попытке защитить предмет своих воздыханий, – Кассоди покрутил кольцо на рукояти своего жезла, и тот полыхнул яркой зеленой вспышкой, – пришлось действовать быстро.

– Но я… я бы никогда… – опешил Войкок.

– Не спорьте, юноша. Я знаю, о чем говорю – чары Вожделения действуют невероятно быстро, и человек даже не успевает сообразить, что с ним происходит. Сталкивался уже… – полковник тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.