Кукушка

— Возможно, потому, что у него она была, — возразил Высокий. — Не лезь в такие дебри, просто поверь: так было уже не раз. Старый мир умирает, Кукушка. И тебе — именно тебе предстоит сотворить новый.

Ялка сложила руки на коленях, и вдруг на неё напал беспричинный смех. Она хихикала, тряслась и ничего не могла с собой поделать — смеялась и плакала. Слёзы чертили дорожки по её щекам.

— Так, значит... — сквозь смех выдавила она. — Значит... он нарочно метит на костёр! Нарочно дразнит монахов, нарочно собирает нас всех в одном месте... О боже мой... о боже... Какая же я дура...

— Он не метит на костёр, Кукушка, — поправил её ван Хорн. — Нет создания, которое хотело бы для себя подобной участи. Просто у него нет другого выхода.

— И что будет? Ты хочешь, чтобы я стояла и смотрела, как его будут убивать? Да я никогда не решусь на такое!

— Ты уже решилась. Следуй за ним. Музыканты двигаются в Лейден? Травник тоже будет там! Иди за ними. Выждите, когда они уйдут, и выходите следом. Это будет тяжёлый путь, но ты справишься. Я верю в тебя.

Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Девушка сидела, судорожно всхлипывая и дрожа, и вытирала слёзы рукавом. Фриц в полном ошеломлении переводил взгляд с неё на ван Хорна и обратно.

— Высокий? — растерянно проговорил он. — А... э...

И он умолк.

— Если веришь... почему не сказал мне раньше? — прошептала Ялка. — Почему ты не сказал мне этого тогда, в лесу?!

Ван Хорн отвёл глаза и стал теребить заколку на берете.

— Я не мог, — признался он.

— Но почему? Почему?

— Ты б уничтожила этот мир. А новый создавать не стала. Это был бы конец. Теперь ты так не думаешь: ты снова стала верить в будущее, снова начала любить и ненавидеть. А значит, будущее появилось и у нас.

Ялка помолчала, собираясь с силами. Слишком много всего обрушилось на неё в последние месяцы и дни.

— А это... — Она повела рукой. — Всё, что вокруг... Чем оно станет? У него есть будущее? Во что мы превратимся, если... если я и вправду сделаю это?

— Откуда мне знать? — Ван Хорн опять пожал плечами. — Может, в чей-то сон? В воспоминание? В старую картину? Или — вовсе не изменится? А может, кто-нибудь когда-нибудь напишет о нас книгу. Нам не дано предугадать, чем слово наше отзовётся. В тот миг, когда решится всё, мой мир закончится. Оставишь ли ты место для меня в том, новом мире? То мне неведомо.

Девушка вздрогнула.

— Это невозможно, — прошептала она. — Я просто не справлюсь. Не смогу. Я даже не представляю, как это можно сделать!

Дудочник кивнул:

— Не только ты — никто не представляет. Но я знаю, ты справишься. А сейчас... — Он посмотрел на девушку, на Фрица, словно колебался, говорить ему дальше или нет, и решил не говорить. — Ложитесь спать. Вам потребуется много сил.

— А я-то при чём?! — воскликнул Фриц. — Что я могу сделать?

Ван Хорн, который уже уходил, остановился на пороге и оглянулся на него через плечо.

— Хотел бы я, чтоб ты здесь был ни при чём, — проговорил он. — Ищите третьего, мышата. Ищите третьего. — Он шагнул вперёд и растаял в ночной темноте. Больше в этой занесённой песками корчме его никто не видел.

Фриц поставил свечку на стол, сам сел рядом и достал из-за пазухи кожаный мешочек.

— Пожалуй, я брошу руны, — сказал он.

Однако не успел он развязать узел, как в коридоре послышалось шлёпанье маленьких ног, и на пороге комнаты возникла заспанная Октавия.

— Ой, здрасте... — растерянно сказала она, завидев Ялку. — А чего это вы здесь делаете?

* * *

Проснулся Жуга оттого, что его били по щекам. Не сильно, но чувствительно. Он замычал, попытался заслониться, потом всё-таки открыл глаза.

Перед ним стоял Рутгер.

— Очнулся? — ворчливо спросил он. — Вставай. Вставай, вставай. Ты сам просил, чтоб тебя будили, если ты уснёшь.

Жуга опустил ноги на пол и сел. Потёр лицо. Голова была тяжёлая и гулкая.

— Чёрт... Всё-таки уснул, — проговорил он. — Чёрт... Сам не понимаю.

— Чего тут понимать! — Наёмник обошёл вокруг кресла, приподнял одну пустую бутылку, другую и многозначительно взглянул на травника. Тот покраснел и отвёл глаза.

— Я не про это, — сказал он. — Это-то само собой. Я про девочку. Почему она меня не разбудила?

— Думаю, она просто уснула раньше.

Оба посмотрели на пол, где на коврике перед камином, завернувшись в одеяло, всё ещё спала Сусанна. Не самая мягкая постель, но девочка, видно, преизрядно утомилась.

Жуга рассеянно поскрёб в затылке.

— Может быть, — признал он.

— Хорошо, что я не пью, — сказал Рутгер. — Где моя одежда?

Травник только сейчас обратил внимание, что Рутгер совершенно гол, только на шее висит нож.

— В мешке. Он внизу, на кухне, у плиты; всё там.

— Хорошо, хоть не на улице...