Кукушка

Но Валерка чувствовал: сейчас она говорит не то. И она тоже хочет его, также как и он ее, и поэтому еще крепче прижал Ксению к себе и запустил руку под резинку трусиков, трогая кончиками пальцев густые мягкие волосы на лобке.

– Я люблю тебя… – Сейчас в нем боролись два противоречивых чувства. Первое, это непременное желание близости. А второе – самый обыкновенный стыд. Ведь он еще ни разу не пробовал девушку. И если сейчас не сделает этого, то уже не сделает никогда, и по-прежнему будет избегать женщин. И это не самоутверждение. Это нечто большее.

– Ксюша… извини. Но я не могу ничего с собой поделать, – стыдливо шепнул он. Не стал признаваться, что в свои неполные двадцать лет у него еще не было близости с девушками. А Ксения хоть и моложе его, но у нее и близость была.

– Подожди. Не спеши, пожалуйста, – шепнула Ксения, услышав, как хлопнула входная дверь в коридоре. – Кто-то пришел, – уже громко произнесла она и оттолкнув Валерку, стала быстро застегивать пуговицы на кофте.

Валерка уже догадался, кто пришел. Это дед. Да и кто еще забредет к ним в такую глухомань. Он обиделся на старика. Задержись дед минут на двадцать и ему бы удалось уговорить Ксению. А из-за него все сорвалось.

Старик вошел. Валерка к тому времени уже сел к столу, а Ксения осталась сидеть где сидела.

– А вы чего без света сидите? Я уж думал, спать легли, – старик с лукавой улыбкой посмотрел на внука.

– Да мы разговариваем, – смутившись, ответила Ксения. Хорошо, что в этой половине дома, где они сидели, свет не был включен, а то бы Валеркин дед заметил, каким румянцем сейчас пылает ее лицо.

– А нам без света лучше, – сказал Валерка деду и когда старик вышел, шепнул Ксение, что как только дед уснет, он обязательно придет к ней.

Девушка не ответила, промолчала, но Валерка истолковал ее молчание по-своему, решив что Ксения хочет близости с ним.

На ночь он расположился на диване в той половине дома, где обычно спал дед и прислушивался, когда же старик наконец захрапит. Знал, стоит тому заснуть и он впадает в полную отключку, как медведь в зимнюю спячку.

Ждать пришлось долго. Валерка уже засомневался, что сам вырубится вперед деда и проспит ночь любви. И вот когда наконец из каморки раздался храп, он вскочил с дивана. Осторожно на цыпочках, чтобы не скрипели половицы, прошел к двери. Тихо приоткрыл ее и выскользнул в другую половину дома, где спала Ксения, и не видел, как чуть отодвинув занавеску в сторонку, хитрый старик глянул из каморки одним глазом, при этом выдав очередную порцию мощного храпа.

Ксения лежала с закрытыми глазами, но не спала. Это Валерка понял по тому, как вздрогнули ее веки, когда он подошел и тихонько назвав ее по имени, откинул одеяло. И в первую минуту оторопел, пораженный увиденным. Ее красотой.

Она лежала на постели голая, раскидав по подушке пряди длинных густых волос, и падавший из окна лунный свет, касаясь ее, посеребрил тело. Валерка глянув, ужаснулся. Воображение художника, давало образ сравнимый с обворожительной ночной феей, наделенной колдовской красотой. И устоять перед этой красотой не сможет никто.

– Вона ты какая, – прошептал Валерка, завороженный увиденным.

Фея протянула к нему свою руку.

Сбросив майку и трусы, он юркнул к ней в постель, накрывшись с головой одеялом.

А за стенкой в другой половине дома, старательно храпел дед.

Глава 20

На автобусную остановку они не пошли. Хотя Таисия и хотела, но Лилия Станиславовна ее отговорила.

– Нет, Таисия, нам в другую сторону, – сказала она и махнула рукой туда, откуда время от времени слышался далекий грохот проносившихся поездов. Отсюда до платформы было километров семь ходу. Конечно, далековато. До автобусной остановки – километр, не больше. Но Лилия Станиславовна убедила Таисию в том, что идти на остановку им рисково. Там обычно садилось в автобус мало народу, а следовательно каждый человек на виду и хорошо запоминаем в лицо, хотя бы тем же водителем. Совсем иначе на платформе. Никто и внимания на них не обратит.

Таисия не возражала. Ей сейчас, кажется, было все равно куда идти. Одной рукой она поддерживала Лилию Станиславовну. В другой несла сумку с деньгами и всю дорогу что-то мыкала, как видно причитая по поводу случившегося. И наверное, укоряя Лилию Станиславовну за содеянное, хотя теперь это уже было ни к чему, когда дело сделано.

Лилия Станиславовна шла молча. Шла как робот, без мыслей, без чувств, только передвигала ноги, вязнущие в снегу. Иногда она спотыкалась и чтобы не упасть, хваталась покрепче за верную домработницу. Уверенная в том, что ее дочери Юльки больше нет, у нее появилось ощущение пустоты. Будто душу высосали, или она улетела в небо вместе с дымом от пожара. Она даже боли не чувствовала, когда продираясь к железнодорожным путям через густо росшие кусты, ветки довольно сильно захлестали ее по лицу.