Культура русского старообрядчества XVII – XX вв. Издание третье, дополненное

Северодвинские настенные картинки, как и местную книжную миниатюру, удалось определить по аналогии с росписью по дереву среднего и верхнего течения Северной Двины. О. А. Белоброва отмечает, что их миниатюры «необычайно близки по стилю к знаменитой белофонной северодвинской росписи, украшавшей деревянные прялки, лубяные „хлебенки“ и другие предметы народно-декоративного искусства и быта XVIII—XX веков»[108]. Художники настенных картинок, как и мастера, расписывавшие бытовые изделия, любили мотив изгибающейся цветущей ветви с большими тюльпанообразными цветами. Некоторые сюжеты настенных листов прямо заимствовались из книжной миниатюры старообрядческих рукописей. Северодвинские роспись по дереву, рукописная и лубочная школа выросли не только на традициях древнерусского искусства, но и испытали влияние таких центров художественного ремесла, располагавшихся неподалеку, как Великий Устюг, Сольвычегодск, Холмогоры.

В настоящее время выявлено порядка двенадцати листов, принадлежащих северодвинскому центру. Среди них такие сюжеты, как «Птица Сирин», «Изображение райского сада», «О чистоте душевной и телесной». Эти изображения отличает то, что «все они рисованы на неокрашенном фоне листа, руки и лики персонажей сделаны тонким очерком и чаще всего также лишены раскраски, волнистая линия почвы, изгибы ветвей, складки одежды очерчены сначала перовым контуром, а потом параллельным ему широким красочным, который в верхней части проложен густо, а ниже делается более прозрачным. Характерна также цветовая гамма северодвинских листов. В них преобладают красноватые и коричнево-зеленые тона. Расцветка листов отличается удивительной выдержанностью и гармоничностью. При минимальном наборе красок – всего две-три – создается ощущение богатства и красоты мира»[109].

Четвертый центр производства настенных листов – вологодский (бывший Тотемский уезд). Произведения этого центра датируются концом XIX – началом XX века. Авторство многих из них принадлежит крестьянской семье Каликиных – Ивану Афанасьевичу и его детям Григорию и Софье, причем Софья делала отдельные рисунки, будучи еще совсем маленькой девочкой. Каликины творчески продолжали традиции древнерусской книжности и искусства. Е. И. Иткина высказывает предположение, что, вероятно, здесь господствовала устойчивая традиция. «Наблюдается схожесть почерков в текстовых частях, совпадают способ обрамления рисунков тонкой красной полоской, маленькие тщательно нарисованные фигурки персонажей и совершенно одинаковые по типу исполины, черти и нечистая сила в сюжетах с „видениями“. Вологодскую школу рисованных листов характеризует также приверженность к сюжетам из сборников „Великое зерцало“, „Мирозрительное зерцало“, к темам поучений и видений святых, которые часто использовались также в иллюстрациях к рукописным книгам»[110]

.

Пятым центром, где создавались рисованные лубочные листы, была Москва. Известно, что при Преображенском кладбище в 1820-х годах находилось училище, где воспитанники переписывали книги. Были здесь и свои иконописные и меднолитейные мастерские. Вероятно, преображенские иконописцы создавали и лицевые сборники, и настенные листы. Однако по отношению к известным нам картинкам, созданным в Москве, нельзя применить понятие единой школы – настолько разнообразна в художественном и стилевом отношении данная группа листов. Особый интерес вызывают листы, посвященные событиям конца XVII века – расправе над соловецкими иноками, не принявшими никоновскую реформу, мученической смерти протопопа Аввакума и боярыни Феодосии Морозовой.

Наконец, последний центр производства рисованного лубка – гуслицкий. В подмосковных Гуслицах сложился своеобразный очаг производства рисованного лубка. Местные мастера были хорошо знакомы с поморскими картинками, однако старались ни в чем не повторять выговские лубки. Произведения гусляков отличаются полной самостоятельностью в компоновке текста, декоративном обрамлении листов и прочем. Названия листов пишутся не вязью, а крупным полууставом яркой киноварью.

«В гуслицких настенных листах преобладают тексты стихов, песнопений в рамках. Как правило, тексты украшены большими нарядными инициалами (как и в гуслицких рукописях, о которых мы говорили выше. – К. К.

). В орнаменте господствуют растительные мотивы, чаще всего используется цветок вьюна с повторяющимся красным узором в местах пересечения листьев. Характерен способ штриховки извивающихся листьев и цветов узора короткими неровными линиями поверх основного тона раскраски. Орнамент и инициалы отличаются яркостью и жизнерадостностью красок, богатством тонов. Применяется много золота для придания торжественности цветовому строю»[111]. Вместе с тем гуслицкий рисованный лубок демонстрирует тесную связь с иконописью: в размещении сюжетных эпизодов в отдельных клеймах, моделировке одежды, изображении архитектурных сооружений, деревьев.