Культура русского старообрядчества XVII—XX вв. Издание второе, дополненное

На Выгу обычно выделяют два вида учебных заведений: школы грамоты для мальчиков и девочек (в которых обучались не только дети старообрядцев) и своего рода «семинарию», подготавливавшую старообрядческих наставников, певцов, иконописцев и начетчиков-апологетов. На первой ступени учащиеся получали общее образование: обучались чтению по богослужебным книгам – Псалтырю и Часовнику (традиция, идущая со времен Древней Руси), а также письму и церковному пению по знаменам (крюкам). Второй ступенью системы образования было профессиональное обучение – учащиеся, проявившие свои таланты и способности, могли получить специальное образование, определявшееся нуждами общежительства, – прежде всего, требовались писцы, писатели и иконописцы.

Со временем появляется даже идея создания старообрядческой академии. Так, в 1787 году выговский киновиарх Андрей Борисов писал наставнику московской Монинской моленной: «А мне любо, что наши московския заселят места здесь, и академию разведем; лишь завести, а то наедут, и детей городских обучать станем разным наукам»[134]. Другой деятель поморского староверия, писатель и начетчик Павел Любопытный писал к московскому наставнику Гавриилу Скачкову о необходимости учредить для старообрядческого юношества «образовательныя училища», «где бы преподаваема была вся словесность наук

»: «Скоро бы появились у нас божественные Платоны, Демосфены и Ликурги! Тогда бы скоро церковь наша увенчана была покоем, множением, и враги благочестия не смели б нас унижать и делать неприятельския насилия и вероломства».

Богатейшее культурное наследие Выговской поморской пустыни, о котором уже не раз говорилось выше, красноречиво опровергает лживый миф о неграмотности и «серости» старообрядцев. Даже многие отличавшиеся пристрастностью авторы XVIII—XIX веков отмечали высокий уровень грамотности крестьян-старообрядцев по сравнению с окружающим их инославным населением. Одной из причин этого явилось никоновское гонение на старую книгу, которое придало ей особое значение. Как отмечает В. Г. Сенатов, «гонение на старую книгу способствовало тому, что она из храмов переселилась в частные дома приверженцев старины. Эти последние всякими способами, не щадя ни сил, ни умения, ни средств, старались приобрести гонимые книги, припрятать их и сохранить. И почти вся русская старопечатная и древнеписьменная литература чрезвычайно быстро распространилась среди русского народа, преимущественно среди низших классов его – купечества и крестьянства. Это явление имеет необыкновенно важное значение и может считаться почти единственным в истории. Оно означает, что почти все монастырские и церковные библиотеки поступили в свободное обращение среди народных масс»[135].

Стремление к просвещению всегда было свойственно старообрядцам, и в силу своих возможностей они пытались это стремление осуществить. «При знакомстве с историей старообрядчества, с его современной общественно религиозной жизнью, – писал в начале XX века старообрядческий мыслитель И. А. Кириллов, – невольно бросается в глаза горячее стремление к истинному, не однобокому свету знания. История старообрядчества дает яркий пример русской самобытной школы, которая жила на Руси, несмотря ни на какие административные карательные меры, и скромно делала свое великое и святое дело. Да, это не преувеличение – великое и святое! Русский народ многим обязан старообрядческим народным вольным учителям, этим стильным старушкам и старичкам с их старинной, „иосифовской“ Псалтырью. Сколько русских людей воспиталось на этой дивной книге, сколько душ соблюла она от грязи и разложения!»[136]

Немецкий барон А. Гакстхаузен, проехавший в середине XIX века пол-России, отмечал: «Староверы, в большинстве случаев, получают некоторое образование, и в этом далеко оставляют за собой остальных русских. Большинство их умеют читать и писать, хотя по старославянской грамоте (новую русскую азбуку они считают еретической). Все они хорошо знают библию и даже почти наизусть. Они изощряют свой ум в теологических тонкостях. Я могу привести здесь несколько примеров, свидетельствующих о диалектических способностях этих крестьян»[137]

.

О результатах распространения просвещения среди старообрядцев красноречиво говорит статистика: если в 1908 году средний уровень грамотности в Европейской России равнялся 23%, то среди старообрядцев он достигал 36%, причем в северных областях даже до 43%. В бюджете старообрядческой крестьянской семьи в 1908 году на книги затрачивалось в среднем 61 копейка, в то время как крестьянство иных конфессий денег на книги почти не тратило (например, в Вятской губернии в том же году эта цифра в среднем крестьянском бюджете равнялась полутора копейкам)[138].