Культурная индустрия. Просвещение как способ обмана масс

Схематичность подобного подхода проявляется в том, что на поверку вся механически рассортированная продукция оказывается одинаковой. То, что разницы между модельным рядом «Крайслера» и «Дженерал Моторс» в принципе никакой нет, знает каждый ребенок, которого эта разница могла бы заинтересовать. То, что, по мнению знатоков, является преимуществами или недостатками того или иного продукта, в действительности лишь служит тому, чтобы и дальше создавать иллюзию конкуренции и свободы выбора. Точно так же нет никакой разницы между продукцией, которую представляют «Уорнер Бразерс» и «Метро-Голдвин-Майер». Но и различий между более дорогими и более дешевыми коллекциями одного производителя становится все меньше: в автомобильном производстве они ограничиваются количеством цилиндров в двигателе, его объемом, лицензионной информацией о встроенных гаджетах, в кинопроизводстве – количеством занятых в картине звезд, средств, вложенных в аппаратуру, съемки и декорации, или использованием новейших психологических ходов. Универсальный стандарт ценности продукта заключается в степени видимости вложенных в производство затрат (conspicuous production

). Количественные показатели ценности, фигурирующие в индустрии культуры, не имеют ничего общего с сущностными критериями, со смысловой значимостью продукта. В области технологии наблюдается такое же ненасытное стремление к унификации средств производства. Телевидение стремится представлять собой синтез радио и кинематографа, наступление которого откладывается лишь до тех пор, пока все заинтересованные стороны не достигнут согласия. Однако неограниченные возможности такого синтеза грозят столь радикальным истощением запаса эстетических средств, что если сегодня единообразие культурных продуктов еще хоть как-то нивелируется, то уже завтра может настать эпоха неприкрытого триумфа тождественности всей продукции индустрии культуры – гротескного воплощения вагнеровской мечты о тотальном произведении искусства. Единство слова, музыки и зрительного образа достигается здесь гораздо легче, чем в «Тристане», поскольку доступные восприятию элементы (все без исключения лишь поверхностно отражающие социальную действительность) производятся в общем по одному и тому же технологическому принципу, универсальность которого и является их истинным содержанием. Этот подход объединяет в себе все этапы производства, от повествовательной структуры романа, изначально ориентированного на кинокартину, до последнего звукового эффекта. В нем и находят свое торжествующее выражение вложенные средства. Смысл каждой киноленты заключается в том, чтобы вложить в головы соискателей мысль о всемогуществе инвестиционного капитала, поданного как всемогущество их хозяев, – неважно, какой сюжет для этого выберут продюсеры в конкретном случае.