Культурные задачи нашего времени

Но легко догадаться, что соответственно различию исторического значения тех социальных сил, которые скрываются за двумя культурными явлениями, новейшие интеллигентские «энциклопедии» не могут идти ни в какое сравнение с «Энциклопедией» нарождавшегося буржуазного общества. В них нет того могучего духа борьбы, того единства боевого просветительного настроения, которое проникало великую работу XVIII века во всем ее разнообразном содержании. Нечего и говорить, что для пролетария они не могут служить заменой той новой «Энциклопедии», которая ему необходима. В них все еще глубоко сказывается влияние цеховой интеллигентской специализации, — они сравнительно огромны по объему, разрозненны по содержанию, и даже в большей части случаев недостаточно популярны по форме. В них нет и единства точки зрения: таков индивидуализм интеллигента, что он непременно должен проявить оригинальность мысли, и обязательно в виде коренных несогласий со своими сотрудниками; нет стремления столковаться и, объединивши свой опыт, прийти к общей позиции. В них не только не хватает коллективизма по их внутреннему содержанию, но и по самому способу работы: это — гораздо больше собранные вместе индивидуальные произведения, чем произведения коллективные.

По своему богатому научному материалу и по множеству удачных обобщений частного характера они могут, однако, сыграть полезную подготовительную роль для выработки Новой Энциклопедии, особенно в той ее части, которая будет посвящена технике и естествознанию.

XXI

Итак, в Новой Энциклопедии должна быть устранена коренная абстрактность старого познания: его разорванность и оторванность от широкой практики человеческого коллектива. Теперь наука и философия должны быть представлены в том виде, в каком они станут действительно понятны трудящемуся человечеству: как созданные в историческом сотрудничестве поколений орудия организации коллективной деятельности людей. Подобно тому, как нельзя вполне понять живое существо вне его связи с предками и его естественной обстановкой, так нельзя вполне овладеть идеей, научной или философской, вне ее происхождения из социального опыта и вне ее практически-организующей функции. Вы можете встретить ученого математика, глубоко сжившегося со своей специальностью, и воспринимающего ее символы как настоящие, самостоятельные реальности. Нетрудно догадаться, насколько сознательно и полезно будет способен действовать подобный человек в той великой борьбе, где сурово сталкиваются истинные реальности — организованные социальные силы. А уклониться от этой борьбы — не зависит от воли отдельной личности, хотя бы она и пожелала, сознавая свою непригодность, — причем такая оценка тоже лишь исключение.

По отношению к истории, к социальным наукам марксизм успел уже выполнить такую реформу, о какой идет речь: выяснение связи вырабатываемых ими идей и понятий с социальной практикой, особенно классовой. Однако и здесь для энциклопедии потребуется пополнение ряда пробелов, оставленных имеющимися до сих пор последователями марксистов-историков и социологов. Чаще всего до сих пор выяснялось соотношение тех или иных научных концепций с классовыми интересами, их выгодность для того или иного класса; гораздо реже заботятся об установлении зависимости тех же концепций от классового способа мышления

, и этого способа мышления — от условий практики — труда и социальной борьбы: та сторона историко-материалистического метода, которая намечена Марксом, напр., в учении о меновом фетишизме, после него развивалась очень мало, — а между тем она наиболее важная по своему объяснительному значению.

Еще гораздо хуже обстоит дело с естественными науками и математикой. Для меня долго представлялся необъяснимым тот спокойный эклектизм, с которым большинство теоретиков-марксистов отбрасывает самую мысль об анализе этих областей идеологии с точки зрения исторического материализма, с точки зрения зависимости методов познания от методов техники и общественной борьбы. Дело и для нас, разумеется, идет не о том, чтобы выводить теоремы из экономических отношений. Но мы убеждены, что способы и приемы, которыми оперирует познающий, исследуя и группируя данные опыта, не выдумываются индивидуально, а вырабатываются коллективно-исторически, и только оформливаются отдельными личностями: руководящее принципы, которым подчиняется человеческое мышление, научное и обыденное, зарождаются не в воображении гениев, а в той сфере, где непосредственная жизненная необходимость вынуждает и определяет развитие — в технически-трудовой.

Так, совершенно несомненно, что великий научный и в то же время философский принцип энергии-энтропии есть непосредственно перенесенный в познание принцип машинного производства.[16] Но об этом вы скорее прочитаете у анархиста Кропоткина, чем у нынешних официальных теоретиков марксизма. Между тем, всякая «популяризация» закона энергии безжизненна и схематически-пуста, если в ней нет понимания этой его социальной сущности.