Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

«Немцы» — роман десятилетия, и я говорю не только о литературной эпохе. Путин и Медведев — под собственными именами (сами не участвуют, просто их часто упоминают), Лужков с Батуриной, как уже говорилось, обзавелись псевдонимами. Читатель пусть не ближайшего, но обозримого будущего вряд ли воспримет «Немцев» как исторический документ или литературный памятник. Скорее, как учебник нравов. Поскольку ничего здесь, конечно, не изменится.

Вот что еще роднит Терехова с Горенштейном — это практический, деятельный эсхатологизм пророков, которые четко отслеживают текущую ситуацию, но отвлекаются и на другие, глубоко не здешние дела. А потом, обернувшись и вспомнив, такой пророк еще и удивляется: как? вы еще живы? и продолжаете? круто! уважаю!

Как будто не сам придумал в свое время, насколько неизменно вещество всей этой жизни.

Новые лишние и русский бунт

Мы уже предположили, что либеральные вожди сегодняшней оппозиции (в изводе, например, Бориса Ефимовича Немцова) генеалогически восходят к историческому типу Самозванца. В то время как общая протестная масса, митинговавшая зимой 2011/2012 на Болотных/Сахарова, принадлежит типу литературному. К тем самым, констатированным выше «новым лишним».

Самообольстительные характеристики вроде «креативного класса» или «рассерженных образованных горожан» легко могут быть применены и к гламурным неопечориным Н. Дубовицкого, персонажам «Информации» и «Черной обезъяны», равно как и к тереховским «немцам»; однако нагромождение эпитетов, безусловно, только затемняет суть явления.

Вначале я сказал о принципиальном отличии современных «новых лишних» от «лишних» русской классики. Классические герои страдали от несоответствия окружающих ландшафтов внутреннему состоянию — что и составляло основную коллизию и определяло суть исторического движения России. Полтора века русской истории привели эти непримиримые сущности к единому знаменателю. Протестный мидл может не выглядывать в окно и не спешить на площадь. Достаточно заглянуть в себя — в ключевых позициях и за малосущественными отклонениями от нормы всё будет одинаково и по-своему гармонично.

Главная эмоция, объединившая протестную массу, — отвращение и стыд. По отношению к тому, что происходит в стране, разумеется, но разве, разбирая тексты лучших наших прозаиков, мы не определили: те же самые эмоции — ключ к подробному, но довольно бесплодному самопознанию.

Как говорил т. Сталин, маленький пример. Все главные герои романной четверки испытывают семейные проблемы и кризисы, при этом много, разнообразно и довольно успешно занимаясь сексом. Преуспевают в нем и недосверхчеловек Егор Самоходов, и заурядные вяловатые «сенчинцы»… Или коррупция. Когда пошли разговоры про «Околоноля», журналисты взялись шумно пиарить «роман о коррупции», оценка казалась не просто поверхностной, но заурядной глупостью, не ярлыком, а первым попавшим на язык словом, сродни междометию «бля». Хотелось говорить и спорить: дескать, всё не так, ребята, роман о любви… Но ведь это

там тоже было, проступавшее фоном, общей физиологией русской жизни. А о физиологических процессах говорить не принято. Стыдно.

Аналогично с «Немцами». Там коррупция — главная героиня, как Смех в «Ревизоре» Гоголя, как русский язык у Натана Дубовицкого. Ни разу не названная по имени, скрытая под отвлекающими, одомашненными псевдонимами… Но попробуй напиши в рецензии — «Немцы» о коррупции, роман-разоблачение, бич свистящий, меч разящий… И смешно, и стыдно.

Каждого из героев Болотной можно приписать, как к военкомату, к роману из жизни «новых лишних». Кудрин, Касьянов, да тот же Немцов — чем не тереховские немцы? Люди власти самого высокого уровня, вовсе не порвавшие со своим классом (кстати, вот эти льстивые эпитеты в адрес протестной массы родились во многом из стремления самопровозглашенных вождей не рвать со своим классом, но расширить клиентскую базу), знающие все механизмы власти и подробную ее физиологию, они ведь, собственно, и пытаются продать тающий капитал былого статуса. Именно то, что их сделало «лишними». Показательно, что, подобно тереховскому герою, и удалены они (Кудрин, Касьянов, Немцов) были от власти не по идейным, а именно и в широком смысле — семейным соображениям.

Надо сказать, на фоне происходящего в стране, медиа и умах стремительно теряет актуальность финал известного анекдота, когда-то казавшийся снайперским, в сверхдесятку.

«Иван Абрамыч, ты или крест сними, или трусы надень».

Сейчас афоризм выглядит слабеньким — эдакий портвешок. Слишком много подпадающих под него без всякого ущерба для имиджа.

Сам я не так давно говорил про иных протестантов, что они хотят воровать и че-геварить одновременно.

Но и такое наблюдение быстро устаревает, вернее, всем становится ясно, что объединять оба процесса — в порядке вещей, по-другому и быть не может, да уже и не будет.