Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

Максим Суханов в комплиментах не нуждается. Актер широкого диапазона, но как-то в последнее время заточенный режиссерами под роли больших начальников, он создает образы всё страшней и убедительней. (Сбой приключился только в роли Сталина у Никиты Михалкова в «УС-2. Предстояние»). На голову выше всех прочих неравных, Борис оказывается бессилен перед константой русского недоверия властям и веры в чудесное, и это-то бессилие плюс удивление инфантильной мощью собственного народа у Суханова получается лучше всего.

Старец Пимен из Чудова монастыря — последняя роль Михаила Козакова в кино. Потому неудивительна экклезиастова интонация многая мудрости и многая печали.

А что до политики и назойливых параллелей… Годунов может быть сопряжен со своим тезкой Ельциным (и стакан вискаря в тему, и заплетающийся язык), может с Путиным, тогда Борисов сын Феодор — с Медведевым… Да, собственно, какая разница? При неизменности российских сценариев интерес может вызвать разве кандидат на роль Отрепьева. При том, что мы знаем о гримасах («харях») короткого его царствования и ужасном конце, который растянулся и затянул на сериал измывательств над Гришкиным трупом и в реале, и в виртуале, — после него появились еще как минимум два самозванца Димитрия.

* * *

Рецензию эту я писал сразу после просмотра мирзоевского фильма, однако от мыслей о взаимозаменяемости по-прежнему не готов отказываться. Другое дело, что поверхностную аналогию усилила предвыборная публицистика Владимира Путина — каждая новая его статья начиналась подробным перечнем собственных заслуг; в подтексте ощущалось возмущение людской неблагодарностью.

Но прежде вспомним: Борис, начинавший как разумный, энергичный и популярный правитель, стремительно одряхлел, и ко времени появления первых слухов о Самозванце все реже появлялся на публике, стал проявлять скаредность даже в мелочах, допускал излишества (в еде — не подумайте чего другого). При этом продолжал слыть на Москве крайне жестоким тираном:

И поделом ему! он правит нами,Как царь Иван (не к ночи будь помянут).

Что пользы в том, что явных казней нет,Что на колу кровавом, всенародно,Мы не поем канонов Иисусу,Что нас не жгут на площади, а царь

Своим жезлом не подгребает углей?Уверены ль мы в бедной жизни нашей?Нас каждый день опала ожидает,Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы…

Любопытно, что Пушкин (в данном случае — персонаж-однофамилец, точнее, предок Александра Сергеевича) произносит эти слова не в приказной избе и не в застенке, а после роскошного ужина у Шуйского (в фильме Мирзоева — барбекю на Рублевке). Совсем как либеральный мыслитель, обличающий режим на гламурной вечеринке.

«Власти старались держать в тайне все, что творилось на Пыточном дворе, — сообщает историк Скрынников. — Но их старания приводили к обратным результатам. По стране распространялись самые преувеличенные слухи о жестокостях Годуновых».

Борис очень переживал за будущее сына Феодора и желал его видеть при себе неотступно, отклоняя предложения советников предоставить преемнику хотя бы минимум самостоятельности. Тоже ведь знакомая ситуация, а?

Но — к предвыборной путинской публицистике, первооснова которой, конечно, знаменитый монолог царя Бориса: