Культурный разговор

Нет, не может быть никаких серьезных претензий ни к работоспособности, ни к мастерству Ильи Глазунова. Но перед нами феномен мастера, начисто лишенного вкуса. Он хочет схватить зрителя мертвой хваткой, преувеличивает, приукрашает или разоблачает без всякой меры. И не в этом ли секрет его популярности?

Почему, скажем, не снискал такого массового успеха советский классик, живописец Дмитрий Жилинский (он чуть старше Глазунова, но столь же работоспособен)? Видимо, потому что Жилинский строго держится в своих профессиональных рамках, не впадая ни в проповедь, ни в карикатуру. К тому же вкус у него безупречен. А людям, может, надо, чтоб их поленом по голове ошарашивали, чтоб красота набрасывалась как зверь и искусывала насмерть!

Но когда речь идет о путях России, так и красоты не надо – нужен вопль, пусть безвкусный и чрезмерный, ну а где у нас, в каких головах расположен вкус и чувство меры?

При сборке не встроено!

А весь второй этаж занимает настоящий ответ на вопрос о причинах популярности Глазунова. Он отведен под фотографии мастера в детстве, юности и зрелости. На фоне деревушек, в мастерской и с великими людьми прошлого и настоящего. Сотни фото говорят о главном – о неистовом, могучем, беспримерном желании художника прочно утвердиться именно здесь и сейчас, в нашем несовершенном мире, где был распят изгнавший торгующих из храма.

Столь страстные желания всегда исполняются. Вот не скажу кем – но всегда.

2011

«Школа смирения» Ильи Глазунова

Дело было игрой случая: невеселыми ногами шла на Московский кинофестиваль, подозревая, что ничего путного не увижу, и вдруг на пути встал ЦВЗ «Манеж». Вывеска приглашала к знакомству с работами учеников Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Когда еще доведется! Бесстрашно шагнула внутрь.

Вряд ли, вряд ли мое перо достойно этого грандиозного события…

Вход на выставку оказался бесплатным, и это зря. Наш народ иной раз подозрительно шарахается, ежели ему что культурное дают даром, поэтому в Манеже было пустовато. Зато на этот раз его стены не оскверняли всякие богомерзкие инсталляции – на две недели Манеж сделался Храмом… нет! Алтарем… нет… Убежищем… эх, я же говорю – не моего пера это дело.

Большинство работ, представленных на выставке, не подписано авторами. На табличке лишь указывалось название и порядковый номер курса, скажем: «Костюмированный портрет. Работа третьего курса». Долой всякие ненужные личные амбиции, долой гордыню и самовлюбленность. Академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова – это прежде всего жесткая школа смирения ученика перед Искусством.

Сам-то Илья Глазунов, получив академическое образование, не очень чтобы смирялся перед канонами и правилами, и его художнический почерк мало с кем спутаешь. Исступленные глазища всяких красавиц, святых отроков и ангелов его кисти величиной с летающие тарелки – как вспомнишь на ночь глядя, так чего доброго и не заснешь. А учеников мастер держит в ежовых рукавицах: потом будете фокусничать и паясничать, в школе надо самоотверженно учиться. И они учатся – по-моему, все на круглые пятерки, поскольку мне трудно припомнить такое количество безупречных (в техническом отношении) работ, собранных в одном месте. Я-то привыкла, приходя на выставки, охотиться за индивидуальностью художника, а здесь другой, прямо противоположный случай: здесь люди полностью отрешились от своей индивидуальности, чтобы овладеть неким абсолютным «мастерством». Вообще-то так не бывает, и талант даже в учебных работах, даже на первом курсе как-то проявляет себя. Хоть какой-то черточкой, крапинкой, сдвигом, вывертом, улыбкой, странностью… так не бывает, говорите? – у глазуновских учеников бывает.

Рисунки с натуры – все мышцы и мускулы натурщиков на месте, ничего не перепутано, но как будто рисовано с неживых моделей. Пейзажи – формально на пять сделаны пейзажи, но ни капли своего не вложено, никакого дуновения душевного не пронеслось. Исторические полотна – все такие важные, торжественные, духоподъемные, имени Сурикова прямо. Если на холсте представитель культуры, то Лермонтов (почему-то довольно пожилой) или Ахматова, никаких тебе Бродских и Мандельштамов. Много портретов духовных особ и просветленных юношей… Все на отлично – по рисунку, по композиции, по цвету, но нигде, ни подле одной картины не тянет остановиться. А через десять-пятнадцать минут пребывания на выставке начинается немотивированная, необъяснимая тоска. Все так правильно, что тянет убежать куда-нибудь подальше от этих однообразных километров старательно закрашенного холста. И, убежав, удавиться…

Я, правда, нашла один небольшой автопортрет ученицы Глазунова, в котором билось какое-то чувство, но чувство это явно горчило. Лицо скромной милой девушки с косичками застыло в безысходной печали и потаенном страдании. Да, люди трудятся, люди учатся, но почему все так безлико, где же радость творчества?