Культурологическая экспертиза: теоретические модели и практический опыт

Целостный образ культурного наследия определяется не абстрактными, т. е. обезличенными моделями его репрезентации, а сущностной потребностью индивидуального сознания – его ценностными структурами. Вместе с тем субъективный человеческий опыт нередко выступает корректирующим фактором объективных механизмов культурного воспроизводства.

Прошлое – неограниченный образовательный ресурс, но любой факт наследия видится и оценивается только в исторической перспективе. Вопрос о том, чем оказываются связаны в

большом времени «культура в послании» и культура «до востребования», отнюдь не риторический. Атрибутирующие функции – имманентное качество человеческого мышления. В эпоху доминирования технологических процедур «возможность толкования» и «искусство интерпретации» зачастую приобретают подчеркнуто неопределенную, неуправляемую направленность. В этом случае интенция образной модификации прошлого оказывается показательно непредсказуемой.

В своей последней работе М. М. Бахтин предложил неопровержимую, на первый взгляд, формулу культурной наследственности: «у каждого смысла будет свой праздник возрождения» [210] (1974). (Почти одновременно с ним Юрий Левитанский напишет: Мне жаль неузнанной до времени строки, / Но все ж строка – она со временем прочтется…) Необходимость рассмотрения культуры в ее непрерывности

подсказана внутренней логикой ее развития – в ней всегда реализуется принцип «обертона», саморефлексии, предопределяющей закономерный возврат прежних смыслов и художественных решений. В отличие от мышления понятийного, ориентированного на систему аналитических подходов, способность мыслить образами выполняет важнейшую синтетическую функцию. Данную идею развивал еще Альберт Швейцер, предлагая рассматривать искусство как эстетическую ассоциацию идей [211] .

Аутентичная модель культуры обращена не к совокупности накопленных человечеством результатов, а вероятностной логике их воспроизводства. Именно поэтому тезис М. М. Бахтина оказывается не столь оптимистичным, если обратить внимание на его «оборотную сторону»: когда культурный смысл не повторился, то его [как бы] вовсе и не было. В предельном толковании – то, что не нашло продолжения, не существовало никогда, так как перспектива разворачивания «в ничто» ставит под сомнение сам факт былого наличия (ср. с тезисом одного из героев романа «Невыносимая легкость бытия» М. Кундеры: « единожды – все равно что никогда »).

В недавно изданной книге Ю. М. Лотмана «Непредсказуемые механизмы культуры» (уточняющей многие принципиальные положения его работы «Культура и взрыв») отмечается, что «различные исторические и культурные события имеют разные радиусы своих траекторий» [212] . Особый случай образной актуализации прошлого, легализации его прав в диалоге с современностью представляют не абсолютные, а относительные «critical points», которые в перспективном моделировании диалога могут рассматриваться не как кризисные точки культуры, а как ключевые моменты «превращения» исторически значимых смыслов. В этом случае направляющим механизмом атрибуции культурных феноменов выступает не процедура установления или подтверждения их подлинности / ценности, а «наделение» определенными характеристиками (в соответствии с букв. толкованием лат. attributio как «приписывания»). Именно так формируется безудержная стихия случайных уподоблений, «неконтролируемого подтекста» культуры («uncontrolled implications» – O. Ronen [213] ). Наиболее очевидным это представляется при вхождении человека в новую для него культурную реальность.

Оказавшись единственный раз вне пределов Англии, Льюис Кэрролл ( Чарльз Лютвидж Доджсон

) сделает немало открытий, прогуливаясь по обширным проспектам и площадям С. – Петербурга. Н. Демурова и А. Боченков предлагают две близкие версии перевода его частных дневниковых наблюдений. «Мы обнаружили два колоссальных изваяния львов, которые до такой степени кротки, что каждый из них играет огромным шаром, словно шаловливый котенок» [214] . Ср.: «Мы обнаружили также две гигантские фигуры львов, бывших до такой степени трогательно ручными, что каждый из них, как котенок, катил перед собой большой шар» [215] .

Культурный смысл «персоналистичен» (М. Бахтин), и субъективный опыт его атрибуции всегда предполагает привнесение личностного начала. Вместе с тем скульптурная метафора, увиденная глазами создателя знаменитой «Алисы», приобретает несколько упрощенный вид. Оценке писателя подлежала не качественная, а лишь количественная характеристика рассматриваемого им образа. Именно поэтому индивидуальное толкование приводит к смещению действительного значения – его смысловой и ценностной нейтрализации. Признанный мастер парадокса и логической загадки, автор будущей «Символической логики» (1890) увидел по-домашнему забавную, несколько гиперболизированную ситуацию, что и выступало показательным условием произвольной «идеализации объекта».