Купчино (Трилогия)

— Что думаешь по этому поводу, кацо? — минуты через две поинтересовался Бес.

— Думать, брат, дело не наше, — глубокомысленно известил голос с лёгким грузинским акцентом. — Доложу Хозяину, пусть напрягает извилины. Ему это по должности высокой положено…. Сама барышня? Шик, блеск и полный отпад. Вот, послушай:

Чистый слог — он нам — завещан Богом.Стройный стан — на много лет назад.Осень — затаилась — за порогом.Листья жёлтые — над городом — летят…Листья жёлтые — спускаются — на озеро.Между листьями — лишь — серые глаза.

И звучит — далёкая — мелодия.В воду падает — нежданная слеза.Догорит костёр — и я уеду.В те места, где не был — двадцать лет.Подновлю могилки — бабке, деду.Встречу странный, призрачный рассвет.И пойду гулять — тишком — по городу.Веря, что случайно — навсегда.Встречу серые — похожие на омут,Милые, знакомые глаза…

Встречу серые — похожие на омут,Милые, знакомые глаза…

— О чём это ты, брателло? — опешил Бес.

— Да, так. Глаза у этой Северины…. Школьные годы напомнили. Извини…

Под ногой у Григория предательски хрустнула сухая ветка.

— В кустах — за беседкой — кто-то прячется. Он, наверняка, всё слышал, — весенней голодной гадюкой прошипел Бес и тут же перешёл на крик: — Бугай, Сивый, ко мне! Быстрее! Поймать шпиона!

— Пристрелить его! — уточнил неизвестный грузин. — Нашпиговать маслинами по полной программе…

Гришка, выхватывая из-за пояса браунинг, со всех ног побежал вдоль кустарника.

По правому плечу что-то чиркнуло.

«У преследователей, судя по всему, пистолеты тоже оснащены глушителями», — предостерёг опытный внутренний голос. — «Это, братец, серьёзно. Уже не получится — соскочить по-лёгкому. Придётся, всё-таки, вступить в локальное боестолкновение…».

Он резко прыгнул в сторону, оказавшись в кустарнике, развернулся и, наспех прицелившись в неясный тёмный силуэт, плавно надавил на спусковой крючок.

— Ох! — падая, болезненно выдохнул преследователь. — Босс, он вооружён! Правую бочину мне, гад, прострелил насквозь…

— Окружить его! — долетел издалека голос Беса. — Слон, заходи слева! Мочить урода любопытного! Головами отвечаете!

Свист пули над головой. Ответный выстрел. Отчаянный рывок метров на семьдесят-восемьдесят. Остановка. Перестрелка. Очередной рывок в направлении ближайших домов. Кирпичная стенка, за которой стыдливо прятались переполненные мусорные бачки. Остановка. Выстрел. Смена пистолетной обоймы. Выстрел. Жалобный вопль очередного «бесовского» подчинённого. Выстрел…

Дальше всё пошло проще — один заросший деревьями и кустами купчинский двор, второй, третий…

Забежав за кубическое здание энергетической подстанции, он остановился и, плотно прижавшись спиной к шершавой кирпичной кладке, перевёл дух.

«Могло быть и гораздо хуже», — осторожно прикасаясь ладонью к правому плечу, подумал Гришка. — «Так, только слегка оцарапало. Крови почти и нет, ерунда ерундовая…. Другое плохо — патронов мало осталось, всего-то три штуки. Нехорошо, конечно. Время, опять-таки, поджимает. Задания-то никто не отменял. Надо и о судьбе этой глупой Матильды позаботиться, иначе Шеф не поймёт. Мол, перестрелка — перестрелкой, а педофилия — педофилией…».

Гришка, поставив на предохранитель, запихал пистолет за пояс и бодро зашагал прочь от негостеприимного сквера.

Через десять минут он вышел к трамвайной остановке. Вскоре подошёл и нужный «шестьдесят второй» маршрут.

Пройдя в самый конец вагона, Антонов уселся на скамью, оббитую ярко-рыжим дермантином, прикрыл глаза и принялся старательно размышлять о недавнем происшествии.

Впрочем, размышления продвигались откровенно туго, в том плане, что ничего умного в голову не приходило.

Через некоторое время он мысленно признал: — «Да, эта запутанная шарада мне откровенно не по зубам. Доложу Шефу. Пусть голову ломает. Ему это по высокому статусу положено…».

На плечо, прямо поверх свежей царапины, легла чья-то тёплая ладошка, и задорный голосок известил:

— Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!

— А, куда? — Гришка, не обращая внимания на саднящую боль в плече, открыл глаза и непонимающе завертел головой. — Где я? Почему? Что происходит?

— Ничего странного и непоправимого не происходит, — добросердечно заверила молоденькая симпатичная девчушка. — Приехали на кольцо. Роддом.

— Зачем мне — роддом?

— Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.