Купите девочку

Перепрыгнув через лужу, Пафнутьев тут же попал еще в одну, но это его даже не огорчило. Сведения, которые он получил, показались ему обнадеживающими. Что-то впереди забрезжило, появился какой-то просвет, пока еще сумрачный и непонятный, но он уже был. Пафнутьев и самому себе не смог бы объяснить, откуда у него появилась уверенность в успехе. Может быть, странная просьба эксперта так повлияла на него, может быть, тот неожиданный порыв, когда, казалось бы, омертвевший среди бесконечного потока вскрытых, развороченных трупов человек вдруг встал при упоминании о прошедшей войне.

Может быть, может быть...

* * *

Вернувшись в прокуратуру, Пафнутьев молча и тяжело прошествовал в свой кабинет и плотно закрыл за собой дверь. И все сотрудники поняли – к начальнику следственного управления сейчас заходить не надо. По-разному может закончиться такой визит, но вряд ли итог будет хорошим, желанным.

Бросив куртку на диван, запустив вслед за ней кепку, Пафнутьев прошел к столу и основательно уселся, нависнув над полированной поверхностью. Но раздумья его оказались куда короче, чем он сам предполагал. Уже через десять минут Пафнутьев поднял трубку и несколькими звонками включил в работу все службы, которые только мог, – Шаланду, налоговое управление, Андрея, Худолея, двух оперативников. Задание всем было дано одно – выяснить все, что касается фирмы «Фокус».

И каждый раз, с кем бы ни говорил, Пафнутьев повторял с небольшими отклонениями одни и те же слова:

– Все! Ты понимаешь? Абсолютно все. Слухи, сплетни, домыслы, факты, имена, даты, жены и любовницы, дети и родители, города и веси! Номера и марки машин, телефоны, факсы, пейджеры-шмейджеры! Кредиторы и должники! Банковские счета! Куда кто ездил, когда и сколько отсутствовал! Повторяю – все!

Положив разогревшуюся трубку, Пафнутьев некоторое время сидел молча, прикидывая, всех ли задействовал, не упустил ли кого. И вспомнил-таки еще одного человека, его он не мог не вспомнить. И тут же набрал еще один номер телефона.

– Пафнутьев беспокоит!

– Это прекрасно! – ответил знакомый голос. – Всегда рад слышать тебя, Паша, всегда рад видеть! Более того, готов наполнить твою рюмку! И чует мое сердце – очень скоро, может быть, даже сегодня мне представится такая возможность. А, Паша?

– Представится, – добродушно проворчал Пафнутьев. – Все тебе представится.

– Сегодня?! – захлебнулся от счастья Халандовский.

– Только сегодня!

– Паша... С этой самой секунды жизнь моя обрела смысл. Кончилось прозябание, кончилось существование, мыканье и смыканье! Я снова почувствовал себя нужным человечеству! Я снова молод и влюблен!

– Как, опять?

– Паша... Не обижай меня в эти святые минуты! Я ни в кого не влюблен, никто не потревожил покой моего сердца, я о другом... Общее состояние моего организма – влюбленное! И я, кажется, ко многому готов.

– Вот это уже хорошо, вот это уже по делу! – подхватил Пафнутьев, поймав Халандовского на первых же неосторожных словах. – Именно это от тебя и потребуется.

– Паша, мне страшно... Это не очень круто?

– Для тебя? Аркаша, для тебя есть что-либо слишком крутое?

– Есть, но когда я с тобой, Паша...

– Мы вместе, Аркаша! Мы опять вместе!

– И что... Опять разворачиваем знамена? – спросил Халандовский, и в голосе его прозвучала тревога.

– Да! – закричал Пафнутьев в трубку. – Разворачивай знамена, Аркаша! И не только!

– А еще что?

– И шашки вон!

– Паша, – осторожно проговорил Халандовский. – А не хочешь мне сказать, о чем мы с тобой будем говорить при нашей дружеской встрече?

– О жизни, Аркаша. О чем же еще?

– Я жду тебя, Паша. Приходи.

– Буду, – сказал Пафнутьев и положил трубку.

Недолгий разговор с Халандовским придал сил Пафнутьеву, ушла угнетенность, подавленность, он распрямился за столом, в окно посмотрел ясно и твердо, ощутив готовность действовать. Неопределенность, разорванность всего, что он знал о Чувьюрове, о событиях, связанных с ним, уже не давили его. Казалось бы, он не узнал ничего нового, но Пафнутьев явственно почувствовал идущую откуда-то изнутри теплую волну уверенности. Скоро должны пойти первые телефонные звонки, и с каждым звонком он будет узнавать о «Фокусе» все больше и больше.

Но первым оказался не звонок, первым пришел Худолей.

Осторожно приоткрыв дверь, он просунул в щель свою тощую, измятую жизнью и пороками мордочку и в скорбном молчании смотрел на Пафнутьева до тех пор, пока тот не поднял голову и не увидел его.

– Входи! – сказал Пафнутьев.

Худолей приблизился к столу, оставляя на полу за собой редкие капли влаги – с мокрых еще снимков падала вода.

– Извини, Паша, я тут нагадил у тебя, – пробормотал эксперт. – Я больше не буду.

– Что там у тебя?

– Снимки, Паша... Очень хорошие получились снимки... Вообще-то в приличных конторах за такую срочную и качественную работу платят премиальные...

– И что?

– Я не намекаю, я понимаю, где работаю. Надеяться здесь на что-то не приходится...

– Почему же? Надейся!

– Я действительно могу надеяться? – в глазах Худолея сверкнула робкая искорка зарождающейся жизни.

– Можешь.