Купите девочку

– Да. – Голос у майора был тусклым и каким-то мертвым, в нем не играла обычная напористая обида, не чувствовалось готовности отстаивать уязвленное достоинство, нападать и подзуживать. Все это исчезло, испарилось из Шаланды, и Пафнутьев в какой-то момент вдруг понял, что разговаривает не с живым человеком и даже не с роботом. На том конце провода был угасший, смирившийся старик.

– Тебе плохо, Шаланда?

– Да.

– Я могу помочь?

– Нет.

– А если попытаюсь?

– Не стоит, Паша. Пустой номер.

– Нет, все-таки попытаюсь.

– Ну что ж... Ни пуха. – И уловил, все-таки уловил Пафнутьев в последнем слове Шаланды робкую благодарность, чуть забрезжившую надежду на избавление от чего-то тягостного, непреодолимого. – Младенец жив? – помолчав, спросил Шаланда.

– Да.

– Береги его, – и Шаланда повесил трубку.

Услышав последние слова, Пафнутьев, кажется, вздрогнул. Не первый раз Шаланда предупреждает об опасности, и каждый раз оказывается, что не зря. Первый раз он предупредил, когда у Пафнутьева оказался Чувьюров. «Береги его», – сказал Шаланда. А наутро старик был мертв. Не уберег. Второе предупреждение прозвучало, когда Пафнутьев допрашивал Самохина... А сейчас он на свободе...

– Самохин! – воскликнул Пафнутьев, поняв вдруг, что у него нет ни единой минуты, чтобы оставаться здесь. – Значит, так, Овес... Я ухожу. Вика, если нужно, останется здесь отвечать на твои вопросы и поднимать тосты. Позвоню в течение дня. И не один раз. Спасай ребенка. Авось удастся. Ему грозит опасность.

– Я знаю, – кивнул Овсов.

– Опасность не только от той заразы, которую в него вкатили. Могут найтись якобы мама, якобы папа... Гони всех в шею. Стреляй из чего можешь!

– Я могу в них только бутылками запускать, – усмехнулся Овсов.

– Смело кроши бутылками их головы!

– Ясно, Паша, – Овсов полез в тумбочку. – Кажется, ты созрел.

– И самое главное... Назначь мне встречу с красавицей Валей. В любом удобном для нее месте, в любое удобное для нее время.

– Валя не будет отвечать на твои вопросы, Паша.

– Почему?

– Молодая, красивая... Ей жить надо. Она и мне ничего не сказала.

– Заговорит, – уверенно заявил Пафнутьев. – Пальцы в дверь зажму – еще как заговорит!

– У нее очень ласковые пальцы, – некстати сказал Овсов и плеснул водки в свой стакан. – Не переживай, Паша... Мои ребята уже занялись девочкой. С божьей помощью разбудят. Главное, Паша, ты не отвлекайся, делай свое дело и делай. И слава тебя найдет. – Овсов помедлил, подмигнул Вике, прощально махнул рукой Пафнутьеву и выпил большой глоток финской водки, очень неплохой, кстати, водки.

* * *

Домоуправление, которое разыскивал Пафнутьев, оказалось рядом, чуть ли не в двух кварталах. В пятиэтажном блочном доме, которые с некоторых пор, подзажравшись, стали называть хрущобами, причем те самые люди, которые, не жалея ни глотки, ни живота, пробивались в эти дома совсем недавно, а пробившись, балдели в них по двадцать-тридцать лет, так вот, в таком доме на первом этаже прорубили между двумя квартирами проходы и отвели их под домоуправление. С туалетом, кухней, ванной – даже душ можно было здесь принимать в летнюю жару или на жестокое похмелье. Здесь же домоуправленцы готовили себе обеды, поскольку посещать кафешки и забегаловки было им не по карману, кипятили чай, пили водку, запершись после работы и отгородившись от назойливых пенсионеров, одиноких стариков и старух, у которых вечно что-то протекало, дуло в разных местах, замыкало и сквозило. А одиноких стариков и старух становилось почему-то с каждым годом все больше, будто молодое народонаселение попросту вымерло или зараза их какая косила, оставив в неприкосновенности опять же стариков и старух.

– Здравствуйте! – громко произнес Пафнутьев, чтобы его услышали сразу в двух квартирах. – Есть кто живой?

– Неприемный день! – с непонятной озлобленностью выкрикнула высохшая женщина в растянутой кофте, в которой явно не хватало нескольких пуговиц. И чтобы подтвердить свою решимость, начала тут же выталкивать его в дверь своими сухонькими злобными ладошками.

– А мне плевать, приемный у вас день или неприемный! – взъярился Пафнутьев, как он ярился всегда, сталкиваясь с откровенным хамством.

– Ради вас открывать? – женщина изогнулась, уперев коричневые кулачки в провалы боков.

– Ради меня! – рявкнул Пафнутьев, и только сейчас женщина сообразила, что перед ней не простой квартиросъемщик и уж никак не ветеран всех войн пришел клянчить кусок стекла или обрезок трубы. – Кто есть из руководства?

– Начальник... – сбавила тон женщина. – Но она занята.

– Кем?

– У нее посетитель... – женщина начала заискивать.

– Из прокуратуры? – продолжал сотрясать воздух Пафнутьев, уже наслаждаясь положением, в котором оказался.

– Из милиции...

– Правильно! За вас давно пора взяться!

– Видите ли, Тамара Леонидовна наказала, чтобы ее не беспокоили, она скоро освободится и тогда...

– Пьет?!

– Простите?

– У себя в кабинете – пьет?!

– Там какое-то событие... Ее дочь закончила...