Куплю тебя, девочка

Он же в спущенных штанах, в темноте.

Наверное, мне должно быть его жалко, а мне наоборот весело.

Будет ему уроком.

Лифт как назло не едет, а дверь в комнату уже открывается. Голову затуманивает страх, и я очертя голову несусь к лестнице. Теперь придется бежать по улице с почти голой жопой и босиком, но такая сумма того стоит.

А может быть мне повезет, и я смогу угнать машину. Последний раз мне удалось вскрыть тачку, но завести не получилось.

Пробегаю еще пару пролетов, вижу заветную серую дверь, как вдруг меня дезориентирует оглушительный выстрел.

Я слышала их и раньше, но в пространстве коридора эхо бьет по голове как молот по огромному колоколу.

Я торможу, пытаюсь прийти в себя, тяжело дыша. Смотрю на место, где пуля расколола часть стены.

Она пролетела далеко от меня, но кто знает, куда полетит следующая.

Больной ублюдок.

Я сглатываю вязкую слюну, чувствуя, как страх жидким веществом стекает в пятки. Поднимаю голову вверх.

Он стоит на четыре пролета выше и целится в меня.

— Что? Добежать самому третья нога помешала? — спрашиваю громко и делаю маленький шажок в сторону. Главное, не паниковать. Главное, держаться уверенно…

— За комплимент спасибо, — придурок. — Решил, что пуля будет эффективнее. Поднимайся сюда.

Я качаю головой. Ни за что.

— Ты не убьешь меня, — делаю еще шаг в сторону двери. Ну не псих же он. — Ты же не…

Он целится. Щелчок. И я не могу двинуться с места. Не верю. Не хочу умирать.

Нет!

В следующий миг предплечье обжигает племенем или укусом огромного шмеля. Смотрю на одежду, но ничего не вижу. А потом маленькое пятнышко. Красное…

— Ты подстрелил меня! — не могу поверить. Кричу ему, а он словно обезьяна спускается ко мне по перилам. И стоит мне сделать рывок в сторону, хватает за подстреленное плечо и толкает к стене.

Больно!

Стаскивает сумку, отбрасывает в сторону и хватает за горло.

— И скольких клиентов ты так облапошила, сука? — его пальцы давят, его глаза горят огнем мщения, но губы кривятся в ухмылке. А я пытаюсь отодрать от себя его руку. Царапаю, вижу, его это не заботит.

— Ты в меня выстрелил! А если бы убил?! — кричу я ему в лицо, а он стаскивает с меня окровавленный пуловер и стирает кровь.

— Почти ювелирная работа. Царапина.

— Псих! И что это ты сейчас делал? Лазал как обезьяна.

— Паркур. Не слышала? — осматривает он рану. Моргает пару раз и вдруг слизывает выступившую кровь. Странное действие, как будто дежавю срабатывает.

Это будоражит больше, чем его полуобнажённое тело, жадный взгляд исподлобья, пальцы, уже ласкающие кожу шеи.

— Это же для мальчиков, — задыхаюсь я. Кажется, тело стягивает невидимой пленкой, в груди разливается жар от недавно выпитого виски. Или не виски?

Да кто он, черт возьми, такой. Почему так действует на меня? Почему стоять здесь кажется таким правильным?

— Так я тоже мальчик, — пялится на грудь, от чего соски только сильнее морщатся, и он легко касается одного кончиком пальца. Ох ты ж… Снова дергаюсь, но его рука припечатывает меня поясницей к стене, надавливая на живот. — И меня обидела девочка. И знаешь, как я буду мстить?

Он смотрит, не дает отвести взгляд, и мне очень хочется понять, о чем он сейчас думает.

Его пальцы ведут по животу, выше, проскальзывают по груди. Боже… Прекрати. Прекрати. Мне страшно.

Но тут я вскрикиваю, когда он задевает царапину. Поднимает руку и несколько капель крови размазывает по моим губам. Металлический вкус пугает. Но то, как он это делает, заставляет сердце яростно толкаться в грудную клетку. Не от страха.

Умом я понимаю, это возбуждение, но как признаться самой себе….

— Ты больной… Ты просто больной ублюдок.

— А ты шлюха и воровка. Приятно познакомиться, — хмыкает он, резко отпускает горло, вдавливает меня в чертову стенку всем телом. Стискивает пальцами задницу и поднимает меня выше. Так что губы и глаза оказываются на одном уровне. А дыхание смешивается и превращает мозг в желе.

И он долго смотрит, словно чего-то ждет, а мне хочется кричать, брыкаться, но я загипнотизирована, заморожена. Поглощена тем, как действует на меня это тактильное безобразие. И я сдаюсь. Ему. Себе. Просто понимаю, что хочу…Его.

И руки прекращают борьбу, а губы сами тянутся за поцелуем. И его грубые слова даже не ранят. Потому что кажется — пусть только кажется, что он так не считает. Что он произносит это любя.

— Грязная сука, — последний хрип и губы сталкиваются в равной схватке за власть. За возможность впервые чувствовать себя живой и настоящей. За шанс впервые сыграть с собой игру, что я не купленная. Что он мой парень и мы в ссоре. А это дикое, животное примирение.

— Расстегни этот чертов ремень, — требует он между рваными, влажными поцелуями, пока я просто задыхаюсь и давлюсь обильной слюной.

Его язык то трахает рот, то ласкает. Его губы то жалят, то дарят тепло.

Мне хочется больше, сейчас все тело просит больше. И кажется, что никто кроме этого психа не сможет мне этого дать.

Ловко расстегиваю его пряжку, вытаскиваю ремень, тяну вниз ширинку, царапаю тугие прокаченные мышцы ногтями, и его дрожь передается мне.