Куплю тебя. Дорого

Сестра потупила взгляд. Молчит. Знаю её — никогда в жизни не признается, что кто-то её обижает.

Понятия не имела, как обращаться с детьми.

Единственное желание, которое во мне существовало, — защитить её. Потому что меня никто защитить не мог.

Я очень любила бабушку и дедушку, но они никогда не интересовались моей учёбой. Учусь и учусь. Все насмешки, летевшие в мою сторону из-за того, что я вечно ходила в дешёвых обносках, в вещах, которые кто-то жертвовал малоимущим, потому что купить внучке новую красивую одежду они просто не могли, прошли мимо них. А я не хотела их расстраивать.

Как сейчас не хочет расстраивать меня сестра.

Глава 4

Никогда не оставляла Нюту наедине с отчимом.

На втором этаже нашего дома жила престарелая пара супругов. Одного возраста с дедушкой, но с более крепким здоровьем. Они бездетные и не имели в запасе непутёвую дочь, оставившую на их шеях детей. Я платила им деньги, и они нянчились с младшей. Забирали из школы, помогали с уроками. Даже кормили, хотя на еду я средств не выделяла.

— Нют, если этот… — я запинаюсь, останавливая рвущееся с уст матерное словечко. — Если дядя Витя вернётся, напиши мне эсэмэску.

Анютка хмурится, недовольная, что я вновь её оставляю, хотя сегодня вроде как мой выходной. Ребёнок даже не подозревает, какой ад творился ночью.

— Не уходи, Спичка, — девочка сжимает мою джинсовую куртку, будто хочет остановить.

Я плохая сестра. Взрывная, резкая, но по неведомой для меня причине Аня тянется ко мне. Кажется, даже любит. Хотя я совершенно не могу взять в толк, за что меня можно любить. Я ведь чёрствая, сухая, как бородинский хлеб двухнедельной давности.

— Я скоро, Пирожочек. Куплю тебе что-нибудь вкусное и вернусь, — вру не моргнув глазом и покидаю квартиру соседей.

Древняя дедушкина шестёрка, которую я водила, нарушая правила, с шестнадцати лет, ворчит, сопротивляется. Не хочет заводиться. Но всё же поддаётся мне и трогается с места.

Я любила вождение. И этот автомобиль любила. Хотя кто-то, может, и постеснялся бы садиться за руль такой колымаги. А я выходила из неё, будто это «Мерседес», не меньше. К тому же, в отличие от людей, она хранила мне верность.

Взглянешь на неё и диву даёшься, где она находит силы, чтобы не врасти колёсами в асфальт, как все её товарки по году производства. Однако старушка держалась из последних сил. Будто зная, как я в ней нуждаюсь.

Приехала к одному питейному заведению. Раньше там всегда зависал мой бывший одноклассник. Надеюсь, ничего не изменилось.

Помещение бара встретило меня парами сигаретного дыма. Все мало-мальски приличные кабаки не разрешали курить внутри, а здесь — пожалуйста.

Заведение кишело молодёжью, желавшей напиться дешёвым пойлом и найти пару на ночь. Пока искала глазами Степана, несколько парней попытались завязать со мной разговор. Грубо их отшила. Иного обращения здесь не понимали.

Увидела знакомого, и он тут же обрадованно освободил мне место и купил выпивку. Я поблагодарила, но пить не стала. Не любила алкоголь. Его запах вызывал во мне ассоциации с отчимом.

— Слушай, Стёп, у тебя же малая учится вместе с моей в параллели?

— И чё, Спичка? — обращается ко мне по фамилии и смотрит влюблённо. Как и все прошедшие школьные годы.

— Будь другом, спроси у неё, кто пристаёт к моей, а?

— Да без базара.

Стёпа был готов сделать многое, чтобы мне угодить. Поэтому тут же позвонил домой и разведал у своей сестры всё, что она знала.

— Спичка, это всё младшая сестра Вороновой гнобит твою сеструху.

Догадывалась. А услышав подтверждение, поднялась и направилась к дому бывшей одноклассницы.

В груди всё клокотало, пальцы сжимались в кулаки, а буйное воображение рисовало, как я выдёргиваю её наращенные патлы. Все школьные годы она и её банда тупых кур не давали мне прохода.

Её будто раздражал сам факт моего существования. Или то, что, несмотря на все её возможности, я была легендой школы, а она — дочкой завуча.

Учёба и спорт высших достижений почти несовместимы. С того дня, как папа привёл меня в спортивную секцию, моя жизнь была расписана по минутам. И обучению отводилась лишь крупица этого времени. Но я упрямая, упёртая, как баран. Работоспособная. Мне требовалось быть первой. Лучшей из лучших. А то, что за этим стоят бессонные ночи, до сих пор меня не волновало.

Я шла к цели напролом. Не воспринимала собственную боль. Физическую я даже любила какой-то извращённой частью своей души. Не думала о тех, кого обхожу в этой гонке. Мои соперницы, оказавшиеся позади, просто слабее, — а это не моя проблема. Ни жалости, ни сожаления я не знала. Ни к себе, ни к другим.

А когда папы не стало, моя мотивация выросла. Я понимала, что больше в этом мире я ни на кого рассчитывать не смогу.

Бабушка с дедушкой находились уже в достаточно преклонном возрасте, чтобы иметь возможность дать мне нечто большее, чем кусок хлеба и пустой суп к обеду.

А мама… мама меня никогда не любила и не замечала.

Мои достижения в спорте её скорее раздражали, чем радовали. А мне так хотелось её внимания и тепла, но заслужить любовь невозможно. Это я поняла очень рано.

Глава 5