Читаем Купол Экспедиции полностью

Один раз такой. Ребята в маршруте, я одна. У меня есть какие-то мелкие задания — отсортировать образцы, сбегать на обнажение пемз и туфов и добавить еще что-нибудь к нашей коллекции. Справляюсь довольно быстро и начинаю придумывать себе какие-нибудь полезные дела — ставлю заплатку на стенку палатки, которую вчера нечаянно прожгла свечкой, еще раз начищаю посуду, отстирываю два чьих-то грязных полотенца и принимаюсь кашеварить. Ужин готов, темнеет, никого нет. Забираюсь в палатку и вытаскиваю заветную тетрадь, чтобы излить очередную порцию восторгов. В ногах у меня блаженствует Пират. Вдруг он начинает рычать, шерсть на загривке встает дыбом. Стенка палатки подозрительно прогибается, будто кто-то давит снаружи. Я… я притрагиваюсь к этой выпуклости и давлю в ответ. Там что-то живое! Чья-то лапа? Зверь? Пират начинает скулить и жмется ко мне. Свечка падает на спальник, очередной прожженной дырки мне не хватало! Я со злости луплю кулаком по предполагаемой лапе, она убирается. Тишина. Сердце бухает, как молот, еще минут десять сидим в обнимку с Пиратом и дрожим. Потом беру ракетницу, высовываю руку из палатки и стреляю в никуда. Осмеливаюсь вылезти и оглядеться. Никого нет. И что это было? Раздуваю догоревший костер — у огня не так страшно. Так и сижу до утра — пока не появляются наши всадники. Что-что, известно что. Лошади в темноте застряли на кекурниках, холодная ночевка.

Ну, а случись с ними беда, и как бы я тут одна?

13.

Разве я тогда понимала, что главное? Фиксировала все подряд, как видеомагнитофон. Теперь только поняла, что вообще-то это был крутой эксперимент. Три месяца вдали от цивилизации. От трех китов, на которых, собственно, и стоит наша действительность — денег, секса и власти. Нет, еще от пиара.

Ситуация, когда ничего нельзя купить, возвращает даже не к натуральному хозяйству, а к первобытному коммунизму. Золотой век, доторговый — только охота и собирательство. Отсутствие общего эквивалента уравнивает всех — ужин состоится, если подвернется нужная дичь, не баран, так хоть куропатка, а еще если кто-то соберет дрова, а кто-то отчистит кастрюли. И куча побочных условий — например, не уронить в речку вьюк с чаем, сахаром и солью. От любого твоего действия зависит выживание группы. Ответственность приходит изнутри, оттого, что ты чувствуешь себя частью системы. Почти семьи.

Сурово?

«Холодно ли тебе, красавица?»

Нет, тепло.

Вопрос власти тоже решался просто. Властью был наделен Ермаков, и не потому, что он формально начальник — потому что это не первый его сезон, он знает места и имеет полевой опыт. Еще у него чутье на любой поворот ситуации и олимпийское спокойствие. Маркеры ситуации — два любимых слова, «офей», когда все идет хорошо, и «собачка», если ситуация вышла из-под контроля. Никаких выражений покрепче я не слышала. Мои щенячьи попытки вызвать его одобрение ничем не отличаются от попыток Бориса и Виталия. Никакого профиту одобрение не дает, зато определенно повышает самооценку. Если же говорить об иерархии власти, то я оказываюсь в самом низу, поскольку физические наши возможности несравнимы. Глядя, как пунцовый от напряжения Виталий затягивает чересседельник, упираясь сапогом в бок лошади, я понимаю, что сама должна найти применение своим скромным способностям.

Вот, например, когда дождь льет как из ведра, умудриться сварить горячий кофе и принести кружку шефу в палатку, где он, лежа на пузе и уворачиваясь от холодной струи, пытается чертить карту, используя Борькину гитару вместо стола, озабоченный только тем, как бы не перевернуть пузырек с тушью.

А для Витальки, когда он, чертыхась, приходит с очередной охоты, пустой и промокший, я извлекаю из-за пазухи найденные вчера в его углу палатки портянки, потихоньку мной выстиранные, хитроумным образом высушенные (мое ноу-хау!), а теперь еще и согретые на девичьей груди. Он улыбается, смахивая каплю с носа — система стремится к равновесному состоянию.

Что касается секса, связанного с отношениями власти и подчинения, то ему и вовсе не находилось места в этом странном братстве. Не могу сказать, что я была чужда увлечений и холодна как рыба — более того, меня дожидался в Москве молодой человек, уже официально представленный родителям в качестве жениха. Но что совершенно поразительно, дневничок ни одной записи о вышеупомянутом юноше не содержит — похоже, его просто выдуло из моей головы камчатским ветром.

Фотопортрет, сделанный Борисом на вершине Безымянки, запечатлел совершенно неженственное существо с облупленным носом и разлохмаченными вороньими патлами, прихваченными в два хвоста. Пеппи Длинный Чулок, девочко-мальчик. Образ этот можно обозначить только словом «шершавый» — зато он идеально вписан в окружающее нагромождение камней и снега. Теперь, правда, можно было бы воспользоваться термином «антигламур».

В самые счастливые минуты я вообще думала о себе в мужском роде. Даже вслух иногда, забывшись, говорила: «Я пошел!», чем очень веселила Виталия, тут же принимавшегося дразнить меня «кисейной барышней».

Перейти на страницу:

Все книги серии Рассказы

Похожие книги

Испытания
Испытания

Валерий Мусаханов известен широкому читателю по книгам «Маленький домашний оркестр», «У себя дома», «За дальним поворотом».В новой книге автор остается верен своим излюбленным героям, людям активной жизненной позиции, непримиримым к душевной фальши, требовательно относящимся к себе и к своим близким.Как человек творит, создает собственную жизнь и как эта жизнь, в свою очередь, создает, лепит человека — вот главная тема новой повести Мусаханова «Испытания».Автомобиля, описанного в повести, в действительности не существует, но автор использовал разработки и материалы из книг Ю. А. Долматовского, В. В. Бекмана и других автоконструкторов.В книгу также входят: новый рассказ «Журавли», уже известная читателю маленькая повесть «Мосты» и рассказ «Проклятие богов».

Валерий Яковлевич Мусаханов

Проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Новелла / Повесть
Бергман
Бергман

Книга представляет собой сборник статей, эссе и размышлений, посвященных Ингмару Бергману, столетие со дня рождения которого мир отмечал в 2018 году. В основу сборника положены материалы тринадцатого номера журнала «Сеанс» «Память о смысле» (авторы концепции – Любовь Аркус, Андрей Плахов), увидевшего свет летом 1996-го. Авторы того издания ставили перед собой утопическую задачу – не просто увидеть Бергмана и созданный им художественный мир как целостный феномен, но и распознать его истоки, а также дать ощутить то влияние, которое Бергман оказывает на мир и искусство. Большая часть материалов, написанных двадцать лет назад, сохранила свою актуальность и вошла в книгу без изменений. Помимо этих уже классических текстов в сборник включены несколько объемных новых статей – уточняющих штрихов к портрету.

Василий Евгеньевич Степанов , Василий Степанов , Владимир Владимирович Козлов , Коллектив авторов

Кино / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочее / Самиздат, сетевая литература / Культура и искусство