Купол раздора

Можно предположить, что предпосылкой для создания организации «CROSS» послужила Фултонская речь. Разбит Гитлер, атомные бомбы уже стерли с лица земли Хиросиму и Нагасаки, кончилась война. Настало время делить мир. Сэр Уинстон Черчилль в 1946 году отправился вместе с американским президентом Трумэном в город Фултон, где произнес речь, которую он сам назвал «мускулы мира».

В ней он озвучил следующее:

— Только говорящие на английском языке нации являются полноценными, призванными вершить судьбы всего мира. Члены альянса должны вместе реагировать на общие угрозы, разрабатывать оружие, обмениваться военнослужащими и предоставлять друг другу свои военные базы.

Особое место в речи Черчилля отведено и ядерному оружию. Британский политик предостерег от раскрытия информации о производстве и применении атомной бомбы. Позднее к союзу присоединятся и другие страны, ведь на той встрече в Фултоне говорилось о «мировом инструменте, поддержанным не только всей силой англоговорящего мира, но и всех его образований».

— Если западные демократические государства стоят вместе в строгом соблюдении принципов устава ООН, их влияние для содействия тем принципам будет велико, и никто не сможет помешать им. Если, однако, они будут разделены или колебаться в выполнении их обязанностей, и если эти важные годы пройдут без пользы, тогда, действительно, катастрофа может сокрушить нас всех.

И вот, коммунизма не стало, но остались актуальность идей и планы, которые реализуются, но не поддаются прямой огласке ртами политиков, делающих выбор в сторону длинных красивых речей.

Пока кто-то решал важные вопросы, миллиарды людей, населяющих нашу планету, просто жили. Им было все равно на международные политические игры, а порой — даже и на внутренние. Делала свое дело пропаганда, которую этим словом не принято называть на той территории, где она применяется, ведь это слово сейчас носит ярко выраженный негативный оттенок.

И да, в отличии от мира под куполом, здесь было множество СМИ, но большая часть из них была сосредоточена или находилось под некой степенью влияния от кругов элит, или же была подвержена все той же агитации. Людям показывали кадры, снятие той же миссией ОБС, демонстрировали и короткие постановочные, а иногда — нельзя об этом забывать — и правдивые видеоролики, снятые агентами на территории.

Снимались и художественные фильмы, в которых рассказывалось об ужасах, которые были предотвращены для всего мира благодаря храбрости и уму их правителей, о том, что за мерзость происходит внутри этой проклятой страны.

Многие люди согласны с такой политикой, некоторые выражали недовольство. Были и целые страны, что выступали против. Все были усмирены. Большая часть населения Земли, конечно же, хотела жить спокойно, кушать, растить семьи и не думать о более глобальном. Нельзя сказать, что мир ликовал от страдания россиян, о многих вещах они и не догадывались.

Государства же, стремившиеся к суверенитету, к многополярности, обвинялись в интересах разрушить хрупкий карточный домик, цветущий сад, построенный лучшими умами. Какая-то информация проникала из-под купола во внешний мир. Среди людей ходили слухи.

Для многих Россия была стерта с горизонта. Можно привести аналогию с прошлым: к концу 16 века наша страна на европейских картах была изображена как лес. Просто нарисованные деревца, никаких четких границ и городов. И речь не про 12–13 века, когда мы были на отшибе и под гнетом монгольских захватчиков. Но вскоре поляки пришли в Москву и, недооценив масштаба страны, духа, вскоре потеряли власть. В том же веке перед походом в Россию в Речи Посполитой тиражировали материалы с гравюрами-карикатурами — пьяные и злые дикари. Нас рисовали похожими на турков и убивающими детей, тем самым рифмуя русскую и турецкую угрозу.

Такая демонизация врага всегда актуальна, и подобные инструменты использовались и Гитлером, в пропаганде которого советских людей рисовали как злых, круглолицых, узкоглазых монголоидов. Затем формы подобных приемов менялись, становились более филигранными, но суть не менялась. В 90-ых возникали последние попытки использования подобной риторики, а когда купол устоялся и все расслабились, то перешли к новой ступени — предание забвению.

А в замке, на зеленом холме в окружении пастбищ и лесов, все так же прожигал свою жизнь Михаил. Порой у него возникало чувство ностальгии по родине. Он украсил свой дом русскими артефактами, которые напоминают ему о доме. Он часто ест и много пьет, словно чтобы заглушить пустоту. Днем он бродит по территории, любуясь красотой природы, а ночью сидит у камина, размышляя о том, что могло бы быть с ним, если бы в его любимой стране все пошло иначе.