Купол раздора

— Что? Ты серьезно?! Черт, Макс…Через десять минут выходим, я соберу сумки, — девушка резко подорвалась.

— Тихо, шепотом. Ты как себе это представляешь? С баулами по городу тащиться без лишнего внимания не выйдет. Максимум — рюкзак. Еда, лекарства, документы, деньги. Все бумаги и блокноты, что есть по нашему делу, — запомнить ключевую информацию и сжечь.

Они оба энергично складывали вещи, но носиться по квартире нельзя — их услышат, тем опаснее, что дом населяет в том числе класс мелких и средних чиновников. С такими соседями по лестничной клетке шутки плохи.

И вот они уже идут по городу, изображая гуляющую пару. Часть маршрута проехали на автобусе, потом троллейбус, дальше пешком. Они молча шли до границ города. Всю ночь, пока не кончились последние силы, двое влюбленных брели навстречу неизвестности. У них были карта, интеллект и вера в свое дело. Одни мысли на двоих больше всего не давали им покоя: «Кто сдал Макса и, возможно, кого-то еще? Как их нашли? Под угрозой ли все подполье?»

Благо, было лето, и они могли спать вот так на земле, у костра. У них был один спальник на двоих, и они наблюдали тревожные сны по очереди. Дым мог их выдать, но что было поделать… Подмосковный ночной лес был освещен лишь бледным светом звезд и луны над головой. Воздух прохладный и влажный, наполненный ощущением тайны, которое чувствуется в каждом вдохе. Влюбленные крепко цепляются друг за друга, находя утешение в присутствии друг друга, даже когда опасность таится за каждым углом. Повис в воздухе туман — густой и тяжелый, как одеяло. Вдалеке слышен погружающий особенно сейчас крик птицы, эхом разносящийся по ночному воздуху. Скорее бы новый день принес с собой солнце и все плохое отступило, сгинуло.

И грянул гром

"Проблема в том, что, не рискуя, мы рискуем в сто раз больше."

Марк Аврелий

Перенесемся на день назад: партизаны обустроили из всего, что смогли найти баррикады на дорогах. Из города шли шесть путей, два из которых использовались, а остальные переданы в ведение природы и зарастают — за последние годы множество деревьев упало и мирно спало на этих тропах. Новые хозяева города заминировали подступы, использовав все заряды, оставшиеся со второй гражданской и захваченные ими на складах в соседней области.

Кто-то из местных взял в руки оружие и присоединился к стану борцов с несправедливостью. Но большинство жителей либо сидели по домам, либо помогали гостям кто чем мог. Какие-то подростки притащили из дома старый патефон. Зазвучала «Катюша».

Уставшие партизаны сидели у костров, закипали чайники, языки огня плясали, казалось, в такт музыке. А там, подальше, на другом блокпосту сидели ребята с желтой гитарой, пели и жарили что-то съедобное на огне. Фронтовые песни витали в дыму, а дятел неподалеку долбил клювом покосившееся дерево. Мирная жизнь — промежуток между битвами, и бесстрашные лесные воины наслаждались всецело этим моментом. За разговором и песнями время протекало быстрее и спокойнее, еще не было слышно наступающие орды, можно было дышать полной грудью.

Война — это смерть, боль и мрак. Само собой, каждый психически здоровый человек по своей природе пацифист, и не нужны ему для этого значки хиппи. Война и смерть чужды нашей природе, но каким бы ни был этот мир, в нем всегда будут востребованы люди, умеющие убивать. Так устроены общества, потому что у групп, наделенных властью, преследующих свои интересы, сознание не такое как у отдельно взятого человека из окопа. Для верхушек это машина, мчащаяся напролом через джунгли к тому, что показалось светом в конце тоннеля. В конце концов, цивилизация — это когда люди убивают друг друга не для того, чтобы съесть и выжить, а для того, чтобы неприятели перестали существовать.

Не эти доблестные бородатые мужчины, пришедшие из чащи, начали сей ужас, они были готовы забыть о страхе, о самих себе для того, чтобы мирное небо было над головой, а их сограждане были свободны.