Куприн на поединке в любви и творчестве

Не случайно среди выпускников кадетских корпусов немало выдающихся военачальников, полководцев и флотоводцев. Да и не только. Немало поэтов и писателей, мыслителей, музыкантов и композиторов.

Кадетом, впоследствии начальником кадетского корпуса, был Михаил Илларионович Кутузов.

Окончил Инженерный и Артиллерийский кадетский корпус Алексей Андреевич Аракчеев. Уже будучи кадетом, первым в науках, он получил на старших курсах задачу заниматься с артиллеристами, которых присылали из действующей армии, с целью разработки новых приёмов и правил тактики действий артиллерии. Затем он создавал Гатчинскую армию цесаревича Павла Петровича, которая была вовсе не потешными войсками, ее военные разработки оказались впоследствии очень полезными. Кстати, именно Аракчеевым в Гатчине была основана конная артиллерия, блестяще показавшая себя в наполеоновских войнах.

Кадетские корпуса готовили прекрасных офицеров, из них выходили настоящие профессионалы… И вдруг милютинские реформы… Благодаря роману Куприна «На переломе (Кадеты)», мы знаем, что это были за реформы и какие порядки насаждались так называемыми воспитателями, а по сути посторонними для армии людьми, порой ненавидящими военное дело и военных. Некоторых из них ярко показал Александр Иванович Куприн во всём их тупоумии и звероподобии, да и вообще в омерзительном виде…

В книге «На переломе (Кадеты)» читаем:

«Штатские преподаватели ещё продолжали учить фронту, произнося командные слова на дьяконский распев. Между ними были большие чудаки, которым оставалось год-два до полной пенсии; на этих воспитанники чуть не ездили верхом. И состав преподавателей всё ещё был каким-то допотопным. Чего, например, стоил один Фиников, учитель арифметики в младших классах. Приходил он в класс оборванный, нечесаный, принося с собою возмутительный запах грязного белья и никогда не мытого тела».

Тем не менее кадеты сочувствовали ему. Куприн писал в повести:

«Должно быть, он был вечно голоден. Однажды кадеты положили ему в выдвижной ящичек около кафедры, куда обыкновенно клали мел и губку, кусок крупяника, оставшегося от завтрака. Фиников, как будто по рассеянности, съел его. С тех пор его прозвали “крупяником”, но зато мальчишки никогда уж впоследствии не забывали Финикова: если на завтрак давали какое-нибудь нелюбимое блюдо, например, кулебяки с рисом или зразы, то из числа тех кусков, которые уделялись дядькам, один или два шли непременно в пользу Финикова».

То есть кадеты в своей массе были всё же добры и милосердны, хотя обстановка военной гимназии, где царил, говоря словами Куприна, культ силы, заставляла доброе большинству подчинять злому и жестокому меньшинству. Такие порядки, вероятно, характерны скорее для тюрем. Но они каким-то образом проникали в закрытые учебные заведения, а в советское время стали настоящим бичом для целого ряда армейских подразделений, получив наименование «дедовщины». Повторяю, для целого ряда, но не для всех…

Удивительно, что в то же самое время в военно-учебных заведениях, тем не менее на высоте было воспитание патриотизма, а носители культа силы, сами на проверку оказываясь людьми трусливыми и жалкими, торжествовали над теми, кто физически слабее них и не может сдать сдачи, но «в присутствии сильных» немели, как поётся в песне «Мужчины». Кстати, после развала СССР, в период ельцинизма, этот куплет перестали исполнять, поскольку ельциноиды увидели своё отражение в тех, кто «в присутствии сильных немеют, а в присутствии женщин сидят».

Впрочем, разнузданные «силачи» не могли подорвать то общее, что делало основную массу кадет или юнкеров настоящими защитниками Отечества. Не могли всякого рода Гузовы подорвать то значительное и важное, что прививали военно-учебные заведения – достойное отношение к прекрасному полу, искренность в любви, когда любовь озаряла сердце кадета или юнкера.

Но не пора ли сравнить, как было при Куприне и как в наше время – я имею в виду золотое время суворовских военных училищ, когда, даже несмотря на подлые действия Хрущёва, сохранялись порядки, установленные Сталиным и почерпнутые из лучших образцов кадетского образования Российской империи.

Перечитываю повесть Куприна «На переломе (Кадеты)».

Тяжёлое, гнетущее впечатление. Со всем своим мастерством Александр Иванович показал тяжёлую обстановку в корпусе – в год его поступления ещё называвшемся военной гимназией. Кстати, в интернете даже сказано в защиту кадетских корпусов, что время было такое. Корпуса кадетские реформировались в военные гимназии, многое было испорчено и разрушено. И уже потом восстанавливалось – во все времена были вредители в Русской армии, как в Советской, так и ныне в Российской. Были и другие порядки – отличные от тех, что показал Александр Иванович Куприн. Достаточно прочитать Николая Лескова «Кадетский монастырь».

Но мы ведём разговор о конкретном произведении Куприна. Тем более кадетство Александра Ивановича имеет прямое отношение к теме книги.

Кадетство и кадетская любовь