Курьер смерти

Мимо первых двух пекарен он проехал уверенно, перед третьей слегка притормозил, но ее парковка была переполнена. Красной Леди требовалось больше места, чем большинству других машин. Как и ее хозяин, она не отличалась изяществом. Перед четвертой пекарней Йенс повернул руль. Да пошло все к черту! Нужно же человеку хоть иногда поесть!

Через пять минут на сиденье рядом с ним уже дымились полдюжины ароматных пончиков в картонной коробочке. Он дотерпел до первого светофора и там проглотил один. Светофоров на пути до работы было много, и красным они горели подолгу, но последний пончик, с глазурью и разноцветной посыпкой, Йенс не съел – оставил для Бекки. Сегодня она выходила на работу, значит, можно было надеяться, что мир станет чуточку более нормальным… Теперь Йенсу не придется все разгребать одному.

Пока она подлечивалась в санатории, его друг отремонтировал ее машину – «Тойоту», приспособленную под нужды хозяйки-колясочницы. Автомобильчик уже стоял на парковке за управлением.

Входя в здание, Йенс рассчитывал увидеть саму Ребекку в проходной комнате перед своим кабинетом – там она обычно сидела, помогая ему и еще двум коллегам с поиском информации и служебной перепиской. Но на месте ее не оказалось.

Войдя к себе, он застал Бекку у магнитной доски с маркером без колпачка, криво торчащим изо рта. На щеке красный чирк, волосы растрепаны. Можно было подумать, что она провела здесь всю ночь.

– Доброе утро, – сказал Йенс и озадаченно добавил: – Я принес тебе пончик.

– Где же хоть какие-нибудь пересечения? – пробормотала Ребекка, не вынимая маркер изо рта и не обращая внимания на пончик с яркой посыпкой.

На доску она прикрепила четыре распечатанные фотографии, а под ними подписала имена, даты и еще какие-то сведения. Некоторые заметки были соединены друг с другом кривыми линиями.

– Лизбет Крюгер – парикмахерша, Натали Драйер – воспитательница в детском саду, Беатрикс Грисбек работала в сфере торговли. Сандра Дойтер начала учиться на фотографа, но хотела стать певицей. Все четыре девушки очень хорошенькие, но это единственная связь между ними. Должно быть что-то еще… но я не нахожу.

Широко раскрытые глаза Ребекки лихорадочно блестели. Ее чуть ли не трясло.

Поставив коробку с пончиком на свой письменный стол, Йенс придвинул стул почти вплотную к креслу Бекки и сел.

– Как давно ты здесь торчишь?

Она пожала плечами.

– Не знаю… Может, с час.

На самом деле она наверняка приехала гораздо раньше, но Йенс решил не придираться.

– Это напоминает тебе историю девушек с Айленау, верно?

Ребекка зажмурила глаза и помотала головой.

– Нет. Это напоминает мне обо всех девушках и женщинах, которые каждый день пропадают, но их никто не ищет.

Йенс вынул у нее изо рта маркер и надел на него колпачок.

– Как же никто? Мы с тобой ищем. Постоянно. – Он взял баллончик со спреем и побрызгал на бумажный платок, чтобы очистить доску. – Постой-ка… Ты испачкалась. – Он стер красный фломастер с ее щеки. – Просто мы не можем расследовать все преступления на свете, и ты это прекрасно знаешь. Нам нельзя ни на чем зацикливаться, а то мы не сможем контролировать ситуацию в целом.

Ребекка вздрогнула и недоверчиво сдвинула брови.

– Ты хочешь сказать, меня переклинило?

Йенс мысленно вздохнул.

– Ну да, немножко. Ты приняла эту историю очень близко к сердцу, потому что жалеешь мать девушки.

– Естественно, жалею! Как же иначе! Поставь себя на ее место. Женщина два года ищет своего ребенка, боится за него, но никто ей не помогает. А ведь ей нужно еще и работать, обеспечивать себя… При этом не проходит ни минуты, чтобы она не думала о дочери.

– Я понимаю, но…

– Нет, не понимаешь! – резко оборвала его Ребекка. – Как мы могли настолько очерстветь, что, когда слышим о таких трагедиях, то просто пожимаем плечами? Дескать, это не в нашей компетенции! Другая федеральная земля!

Уронив руку с бумажным платочком, Йенс заглянул Ребекке в лицо. Он не знал, что ответить. Сейчас, наверное, любой ответ оказался бы неправильным. Комиссар Кернер был из тех мужчин, которые охотнее молчат, чем говорят. Это стало причиной обоих его разводов, и все равно он оставался тем, кто он есть. Нельзя менять в сложном механизме отдельные детальки и надеяться, что вся система будет работать хорошо.

Несколько секунд коллеги в упор смотрели друг на друга. Йенсу это далось нелегко: у Ребекки были красивые выразительные глаза, и под их взглядом ему всегда становилось неспокойно.

Наконец он вздохнул и повернулся к доске.

– Может, ты что-нибудь упускаешь из виду?

Она вспыхнула, но тут же смягчилась.

– Не знаю. Наверное… Давай-ка сюда твой пончик.

Йенс подал ей коробочку, и она оторвала зубами приличный кусочек теста, уронив несколько разноцветных палочек посыпки себе на колени.

– Кофе?

Ребекка кивнула. Йенс пошел к кофейному аппарату, а когда вернулся, она уже отправила в рот остаток пончика.

– Ты лучший начальник на свете, – сказала она, жуя.

– А ты самая нервирующая сотрудница.

– Как чудесно мы друг друга дополняем!