Ал.АЗАРОВ , Вл.КУДРЯВЦЕВ

26/07. 1942.

4. ИЮЛЬ, 1942. МИЛАН-РИМ-МИЛАН

5. ИЮЛЬ 1942. МИЛАН-ГЕНУЯ

8. 1 АВГУСТА 1942. МОНТРЕ

1.VIII.1942

Ал.АЗАРОВ , Вл.КУДРЯВЦЕВ

ПОВЕСТ Ь

Рисунки Б.СОНИНА

В ЭТОЙ ПОВЕСТИ МАЛО ДОМЫСЛА. СИТУАЦИИ, ОПИСАННЫЕ НАМИ, В ОСНОВНОМ СОВПАДАЮТ С ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМИ СОБЫТИЯМИ, А ЧЕЛОВЕК, НАЗВАННЫЙ СЛАВИ БАГРЯНОВЫМ, - ОН СРЕДИ НАС, ЖИВЕТ В МОСКВЕ, И МНОГИЕ ВИДЕЛИ ЕГО НА ГОГОЛЕВСКОМ БУЛЬВАРЕ. ЛЮБИТЕЛИ ШАХМАТ ПОГОВАРИВАЮТ О НЕМ, КАК ОБ ИНТЕРЕСНОМ И ОСТРОМ ИГРОКЕ. ВПРОЧЕМ, ЭТО ВСЕ, ЧТО ОНИ ЗНАЮТ О НЕМ; ОСТАЛЬНОЕ - НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ, БИОГРАФИЯ, ВКУСЫ И ПРИВЫЧКИ - ИЗВЕСТНЫ ТОЛЬКО ТЕМ, КОМУ ПО ДОЛЖНОСТИ ПОЛОЖЕНО БЫТЬ ОСВЕДОМЛЕННЫМ О НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ ДЕТАЛЯХ ЕГО БИОГРАФИИ.

РАБОТАЯ НАД ПОВЕСТЬЮ, АВТОРЫ СТАРАЛИСЬ ПО ВОЗМОЖНОСТИ ПРИБЛИЗИТЬ ТЕКСТ К ИЗУСТНОМУ РАССКАЗУ СВОЕГО ГЕРОЯ, И ЭТО НЕ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРИЕМ, А, КАК НАМ КАЖЕТСЯ, ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫЙ ДЛЯ ДАННОГО СЛУЧАЯ СПОСОБ СОХРАНИТЬ И ДОНЕСТИ ДО ЧИТАТЕЛЯ ПОДРОБНОСТИ ОПЕРАЦИИ “ИДИТЕ С

МИРОМ” - ОДНОЙ ИЗ МНОГИХ ОПЕРАЦИЙ, В КОТОРЫХ УЧАСТВОВАЛ ЧЕЛОВЕК, НОСИВШИЙ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ИМЯ СЛАВИ НИКОЛОВА БАГРЯНОВА…

Москва, 1971 г. Авторы

1. ИЮЛЬ. 1942. ЭКСПРЕСС СИМПЛОН-ВОСТОК. ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ОСТАНОВКА В БЕЛГРАДЕ

- Кто вы такой будете, ваша милость?

Он промолчал.

- А вы тоже по коммерческой части работаете?

Э.Накадзоно ,

Тайный рейс

Путь его лежал через темные болотистые пространства.

Вальтер Скот т,

Гай Мэнеринг

Я ненавижу мелкий дождь. Не то что он действует мне на нервы, но при виде капель, тянущихся по оконному стеклу, у меня возникает озноб. Мир кажется собором, где идет панихида по усопшему. Хочется вынуть платок и промокнуть глаза.

Дождь преследует от самой границы. Сначала это была гроза с ударами грома, похожими на бомбежку, потом она перешла в ливень, а сейчас выродилась в мелкую дребедень, которая и не думает делать передышки. Во всяком случае, до вечера у неба хватит запасов воды - пепельные клочья, плывущие в зените, смыкают строй, сливаются в безнадежную темную тучу.

Отправление затягивается, и я стою на перроне, разглядывая воробьев, прячущихся под навесом. Они мокры и невеселы, и перья у них топорщатся как иглы. Птицам тоже плохо, и даже крошки булки, брошенные мной на асфальт не привлекают их внимания.

Усатая итальянка - первое купе, место номер два - прогуливаете перрону сизую от влаги болонку. Болонка брезгливо обходит лужи и нервно зевает. Я касаюсь пальцами полей шляпы и выдавливаю улыбку.

- Доброе утро, синьора!

- Доброе утро… Почему мы так долго стоим?

- Никто ничего не говорит. Даже радио онемело.

Итальянка нежно гладит мокрую болонку.

- Не капризничай, Чина.

Усики у итальянки, как у д’Артаньяна, но это не делает ее непривлекательной. Кажется, она не прочь со мной подружиться - до Милана еще далеко, а в дороге так скучно.

В нашем вагоне пустует половина купе. Война. Сейчас по Европе путешествуют только те, кого гонит в дорогу необходимость. Я тоже, честно говоря, охотнее сидел бы дома или в своей конторе на улице Граф Игнатиев. В такую погоду Мария сварила бы мне крепкого кофе и я пил бы его из крохотной чашечки - горький, густой.

- Ну же, Чина, делай пипи!

Я вздрагиваю и смотрю на итальянку. Она озабочена. Болонка крутится возле моей ноги. Строю милую улыбку и отодвигаюсь. И снова вздрагиваю, ибо черный раструб перронного репродуктора внезапно обретает дар речи. Слова хрустят, как жесть.

- Пассажиров экспресса Симплон просят занять места в вагонах!… Повторяю: дамы и господа, займите свои места в вагонах! Соблюдайте порядок!

Д’Артаньян в юбке подхватывает на руки свое мохнатое сокровище и торопится в вагон; я помогаю ей одолеть ступеньки и удостаиваюсь многообещающей благодарности.

- Грация!