Курьерская служба

— Дипломная модель моя. В честь деда твоего, Генриха Кристофорыча, героя третьей Японской. Он же помер за год до этого, да… Если бы ты знал, на каком говне я тогда для него камень резала… но запустился! И потом доработанный в серию в тысячу штук заказали, для пожарной службы. Каждый стоил, не дай соврать, рублей сорок. Ладно, Эль, сейчас шить буду, не мешай.

“Эль” — давно так меня не называли. Я остался в комнате и наблюдал за процессом. Тётя сняла чертёж с кульмана, кинула на стол. Достала из микроскопа пластину, засунула в пластиковый корпус и положила в центр чертежа. Уперлась руками в стол, закрыла глаза и принялась напевать под нос тихую мелодию почти без слов, похожую не то на колыбельную, не то на обрядовую песню.

Мурашки пробежали по спине от этого тихого странного напева. Воздух в комнате словно напрягся. Нечто подобное чувствуешь, находясь в старинных соборах во время службы.

С чертежа снялась и повисла в воздухе тонкая прозрачная пленка — мелкие линии схемы, слова, пульсирующие квадраты. Схема сначала расплелась на несколько слоев, повернувшись и повиснув в воздухе, затем принялась сжиматься в крохотный пульсирующий шарик, который с лёгким щелчком влетел в браслет на столе. Браслет развернулся несколько раз, словно волчок, а Мариэтта Генриховна устало хлопнулась в кресло.

Потерла виски, выпила залпом стакан воды и только затем взяла браслет со стола. Потёрла, коснулась телефона и пробормотала:

— Ну, пробуем…

А затем надела на руку. Экран на браслете загорелся, на нём побежали цифры. Покрутила рукой, поводила, нажала кнопки на краю корпуса.

— Вот чёрт! Опять пульс не измеряет, — сказала она, наконец, выдернула камень из корпуса и ловко бросила в урну, стоящую в углу комнаты.

Я попытался осмыслить произошедшее. Во-первых, я понял, что впервые увидел реальное применение магии в этом мире. Причём не кем-нибудь, а собственной тёткой. Во-вторых, до меня дошёл сакральный смысл местной профессии “камнерез”: это было чем-то вроде мага-артефактора вперемешку с дизайнером, программистом, и, наверное, ещё парой других высокотехнологичных профессий. Видимо, магия здесь была тесно сплетена с электроникой и, возможно, чем-то ещё научным.

И в третьих, что самое ужасное и удивительное, по всему выходило, что мой реципиент учился этой профессии. Следовательно, был склонен к магии. В таком случае, — хорошо, подумалось мне, что его отчислили в момент моего вселения. Абсолютно не хотелось мараться о разного рода магическую гниль.

Хотя что-то подсказывало, что придётся. Еще не раз придётся, и от профессии и способности так просто не сбежать.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Пришёл Сид с сумками продуктов, впустивший в дом молодую женщину.

— По дороге Ленку встретил.

Ленка оказалась горничной тётушки — северных кровей и постарше меня лет на пять. С крашеными в разные цвета волосами и весьма дружелюбной на вид. Когда она скинула лёгкую куртку, под ней обнаружилась лёгкая полупрозрачная блузка, ничуть не скрывавшая приятную, слегка полноватую фигуру. Увидев меня, она неожиданно смутилась.

— Добрый день, барин. Давно вас не видела.

— Привет, Лена. Спасибо за… рагу, — сказал я, позабыв затейливое название блюда.

Она вспыхнула и убежала в комнату для прислуги. Эрик Рыжий проследовал за ней, потираясь ухом о ноги в тонких зеленых колготках, как самый заправский кот.

Частота и реакция, с какими я обращал внимание на детали женского гардероба и части женского тела под ними, начинали не то веселить, не то раздражать. Я вспомнил, что сексуальные наклонности очень часто наследуются от прошлого владельца тела. Местный Эльдар, судя по всему, не имел никакого интимного опыта, и я заметил подростковую склонность к вуайеризму, фетишизму и острое желание тактильного контакта. Это лучше, чем какие-нибудь неприятные извращения: например, в позапрошлый раз я подселялся к сороколетнему Эльдару, который с молодости питал нездоровую страсть к старушкам.

Сид коротко отчитался тёте о том, как отдал машину в ремонт, передал документы и ключи. Удивительно, но она совсем не ругалась. Похоже, в рассудительности ей было не занимать. Затем Сид обратился ко мне:

— Ну, барь, как себя чувствуешь?

— Если про память, то все так же. Слушай, а она… — я перешел на полушёпот и махнул в сторону горничной. — Чего так странно смотрит?

Сид хохотнул.

— И это забыл? Ты в прошлом году ветрянкой болел, у Мариэтты Генриховны здесь кантовался, и Ленка напросилась за плату тебя обрабатывать. Она же медсестрой на вторую половину работает.

— В смысл, на вторую половину?

Сид возвел очи горе.

— Все мы, крепостные, после Реформы 1991-го года отрабатываем на дворян не больше двух часов в сутки. Не, ну, кто-то больше, как я, но уже не за губернские деньги, а за плату. А если где на стороне работаешь — комиссию роду десять процентов. Чего ты думаешь, я на звукаря хочу отучиться — чтоб побольше тебе денег зарабатывать.

— Справедливо, — заметил я не то про систему, не то про план Сида. — Так что с Ленкой?