Курятник в пентхаусе

– Полно машин дороже «миника», вероятно, он ей просто нравится. Если решим взять ее к нам, Риччи дадут служебный джип.

Потом вытащила из сумки ключи и открыла дверь. В холле пахло лекарством, Ада подергала носом.

– Валокордин!

– Надя этим лекарством все лечит, – объяснила я, – на ночь его принимает, чтобы хорошо спать.

– Спасибо, что приехали, – прошептала Рина, выходя из коридора, – коту, похоже, совсем плохо! Люда договорилась в своей клинике, нам там анализ быстро сделают. Вы только гляньте!

Свекровь развернула пеленку, которую держала в руке.

– Сколько крови, – ужаснулась Дюдюня, – неудивительно, что Альберт Кузьмич не убегает. У него сил нет.

– Вот и мы, – заявил Димон, входя в холл. – Нам необходим сачок, вот он.

Наш компьютерный гений показал на орудие ловли бабочек, которое держал в левой руке.

– Где ты достал этот давно забытый предмет? – восхитилась я.

– Неважно, – отмахнулся Коробок. – Схема такая: ждем, пока кот захочет пописать, и подсовываем под него данную снасть.

– Просто и со вкусом, – отметила Дюдюня. – Потом его надо отжимать? Он будто из марли сделан, все вытечет.

– Внутрь нужно поставить миску, – объяснил Димон.

– Интересно, сколько времени нам караулить попис? – задумчиво протянула Ада Марковна.

Рина показала блистер.

– Тут пир… вет… дил… Не могу вспомнить. Даем коту одну таблетку, и вскоре получим нужный эффект. Пока вы ехали, Надя сбегала в ветаптеку и купила препарат, который посоветовала Люда.

– Как далеко зашел прогресс, – восхитилась Дюдюня, – но каким образом Альберт Кузьмич примет лекарство?

– Все сейчас сделаю, – подняла руку Риччи, – у меня три собаки. Нет проблем с пилюлями. Где объект?

– У Тани в спальне, – отрапортовала Рина. – Надя, Надя!

Послышалось шарканье, в холл с пузырьком валокордина в руке выползла домработница.

– Что вы хотите?

– Сядь на кровать и гладь Альберта Кузьмича, – велел Коробков, – надо усыпить его…

– Нет! Не дам! – заорала с такой силой Бровкина, что на люстре зазвенели подвески.

– Эй! Ты плохо себя чувствуешь? – опешил Димон.

– Не дам усыплять Альберта Кузьмича, – добавила металла в голос Надя.

– А мы и не собирались это делать! – попятился Никита.

– Ты мне не дала договорить, – возмутился Димон, – надо усыпить его…

– Не дам, – затопала ногами Бровкина.

– …бдительность, – повысил голос Коробков, – он увидит меня с сачком, испугается и удерет! Поэтому, Надежда Михайловна, гладь кота.

– Нам надо ему писательную пилюлю впихнуть, – напомнила я.

– Да не нервничайте вы так, – улыбнулась Риччи, – понадобится банка детского питания, мясного, без овощей. Уж, наверное, Эдуард от него не откажется.

– А где он? – спросила Рина.

– Кто? – не понял Димон.

– Эдуард, – уточнила мать Ивана.

– Не знаю, – удивился Коробков, – у вас еще кто-то завелся? Кот? Собака?

– Никакого Эдуарда в доме нет, – отрезала я, – давайте займемся Альбертом Кузьмичем.

– Ой! А я его Эдуардом обозвала, – захихикала Риччи.

– Котик не любит детское питание, – прошептала Надежда Михайловна, – он продаст душу за шпротину. Но мы ему ее не даем из-за вредности продукта.

– У нас форс-мажор! Тащи консервы, – велела Ирина Леонидовна.

Когда Бровкина поставила на прикроватный столик блюдечко с одной рыбкой, глаза кота вспыхнули огнем.

– Ага! – обрадовалась Риччи. – Обещала же, что все прокатит как по маслу! Где лекарство?

Надежда вынула из упаковки пилюлю. Девушка впихнула ее в лакомство и засмеялась.

– Битте-дритте покушать, Эдуард!

Альберт Кузьмич вскочил, бросился к угощению и стал уничтожать его, урча от удовольствия.

– Он мало похож на умирающего, – обрадовался Никита, – сдадим анализ, получим результат, выясним причину болезни.

– Все слопал, – отрапортовала Надежда Михайловна, – умница!

Кот зевнул, потянулся, вернулся к моей подушке, вытер о нее морду, измазанную маслом от консервов, потом отошел на половину мужа, лег и закрыл глаза.

– Танюша, белье тебе поменяем сразу после того, как получим попис, – пообещала Бровкина.

– Дима, где сачок? – прошептала Рина. – Надо его подсунуть под попу котика, пока он спит! Времени мало! Люда сказала: пять-семь минут – и сработает.

– Держу его наготове! – сообщил Димон и ловко втолкнул сачок под британца.

Тот даже не пошевелился. Потекли минуты, через четверть часа Рина позвонила доктору.

– Люда, он не писает.

– Таблетку съел? – осведомилась ветеринар.

Похоже, она сидела в ресторане. До моего слуха долетели звяканье, шум разговоров, музыка. Родители хотели, чтобы я, их единственная дочь, стала врачом. Во-первых, доктора во все времена хорошо зарабатывают. Оклад, может, невелик, но больные люди часто кладут конвертик в карман халата эскулапа. А во-вторых, я бы лечила старшее поколение, свой медработник в семье очень нужен. Но в вуз, где обучают терапевтов, хирургов и иже с ними, девочке с тройками в аттестате даже соваться не стоило. Я отправилась в педагогический на факультет, куда принимали всех. И хорошо, что я далека от медицины и ветеринарии. У докторов нет ни выходных, ни отпуска. Вот Людмила улетела на море, сидит в ресторане. А ей звонят и говорят о пописе кота. Приятного тебе, Люда, аппетита!