Курс молодой стервы

«Светлячок, что ты делаешь с моей душой?» — изумленно задавал он невысказанный вопрос. Как же хотелось все время быть с ней рядом, ловить ее чистый, открытый взгляд! Но ради нее же самой нужно… хотя бы не распускать руки.

— Не волнуйся за меня, заживет все, как на собаке, — затолкав подальше сентиментальность, с привычной бесшабашностью отмахнулся он и направился к корпусам.

Если б Света вела дневник, то остаток дня получил бы статус «Самый лучший день».

Денис вернулся очень быстро и притащил целый пакет еды, вызвав восхищенный возглас у подруги. Словно наркотиком, напитавшись его спокойствием и уверенностью, девушка почувствовала, насколько проголодалась. Накануне вечером увлеклась книгами, утром не успела даже кофе выпить.

Накрыв импровизированный стол, Света протянула Денису бутерброд — ей ужасно хотелось, чтоб этот свободолюбивый тигр ел с ее руки. Но, как уже было не раз, он решил сделать по-своему.

— Нет, Светлячок, меняем правила игры. Теперь я хочу тебя накормить. Ты себе не представляешь, какой кайф увидеть твою довольную сытую мордашку, — Денис на миг зажмурился с характерным «м-м-м» и, подсев вплотную, стал скармливать маленькими кусочками вкусности. Он, невзирая на вновь озвученный договор о дружбе, сглатывал слюну и покрывался мурашками, когда Света, стремясь аккуратно взять еду, касалась губами его пальцев. Кляня свою трусость, обзывая себя мазохистом, он забирался в раковину и как попугай твердил сам себе, что не имеет права рисковать благополучием Светлячка, не имеет права на ошибку.

Будь Света посмелей, она бы размотала клубок его противоречий. Но Света была такая… какая была…И первой заговорить о чувствах не смогла бы никогда. Мамино «Девушка должна быть гордой», как суровый пограничник, колючей проволокой ограждало ее от личной жизни.

Глава 32

Пару дней Денис не показывался в офисе — куча неотложных дел сжирала все время. Вернувшись домой под вечер и развалившись на диване, сграбастав Фила, он предавался самоистязаниям. Отчетливо понимая, что Светлячок совсем не проходной вариант в его жизни, а скорей женщина его Судьбы, он, тем не менее, никак не мог решиться на какие-то действия. Предложить съехаться? Почему — то это современное понятие его коробило. Съехались, разъехались. Сошлись, разошлись. От всего этого веяло какой — то унизительной циничностью. Он считал, что женщина в таких отношениях как жена на время. Пока мужик не найдет достойную. Как съемная квартира, пока не куплено свое жилье. И соответственно отношение. Даже супернавороченная квартира не дает того спокойствия, как своя. Пусть она проще, пусть не сидит внизу консьерж, но она твоя. Ты в нее вкладываешься, стремишься обустроить. «Дома и стены помогают» — что-то пришло в голову. Отчего-то связка — дом-жена вклинилась в его голову. Он просто не хочет жениться, а использовать Светлячка было бы гнусно.

Но как бы то ни было, два дня без ее улыбки основательно подпортили настроение. И хотя в издательстве работы не было, он запасся сладостями, чтобы заскочить хоть мимоходом и получить свой эмоциональный допинг.

Отказавшись от кофе дома, он решил выпить его в офисе, и поэтому приехал чуть ли не к девяти часам.

Зайдя в кабинет «Лапусек», привычным кивком обозначил свое присутствие и, не увидев на привычном месте Светлячка, вопросительно уставился на Аксинью, лениво щелкавшую мышкой. Она пожала плечами и коротко, понимая, что не открыла тайну взаимоотношений Дениса со своей подчиненной, пояснила: «Уволилась».

«Заболела свинкой», «Повезла соседского хомячка в ветлечебницу», «Взяла отгул, чтоб поработать в богадельне какой-нибудь» — Денис готов был услышать что угодно, но только не это короткое, ударившее под дых слово.

По угрожающе заходившим желвакам на скулах и потемневшим, словно небо перед грозой, глазам, Аксинья поняла, что тигр готов растерзать того, кто вызвал его гнев.

Испуганно хлопнув ресницами, она подняла обе ладони вверх и отрицательно замотала головой, давая понять «Я здесь ни при чем!». Сделано было все искренне, и Денис поверил, тем более собственная, никому не известная версия произошедшего обожгла горечью осознания собственной причастности к увольнению Светлячка.

Вернее, версии у него было две. Обещал защищать и не настоял на публичном признании Аксиньи. И второе, что казалось более вероятным — девочка не смогла принять его позицию «собаки на сене». Но и в той, и другой виноват только он.

Выскочив из кабинета, как черт, отпугнутый ладаном, едва не хлопнув дверью, он растерянно замер в коридоре. По выработавшейся привычке сейчас бы со Светлячком пошли пить кофе за угол. Подоконник, чуть ли не место силы, где он заряжался позитивом, сейчас показался каким-то осиротевшим. Кофейный аппарат, словно живой укор его совести, своим видом вызвал горькое чувство потери.